Решительно поднявшись, она стала ходить взад и вперед по гостиной, судорожно сцепив руки и нахмурившись. Время от времени она останавливалась и проводила рукой по лбу, словно собираясь с мыслями.
Наконец она остановилась и оперлась на угол камина, утомленная, но не сломленная.
– Они не уедут! – вскричала она. – Скорее, я брошусь под колеса их экипажа.
Она позвонила камеристке.
Та появилась на пороге и спросила:
– Что угодно госпоже?
– Что мне угодно? – удивилась креолка. – Да ничего! Почему вы спрашиваете?
– Разве госпожа не звонила?
– Ах да, звонила, но не помню зачем.
– Госпожа не заболела? – спросила камеристка, поразившись тому, до чего бледна хозяйка.
– Да нет, я не больна, – порывисто отвечала г-жа де Розан. – Я никогда еще так хорошо себя не чувствовала.
– Если я не нужна госпоже, – продолжала камеристка, – я могу удалиться.
– Да, вы мне не нужны. То есть… Погодите-ка… Да, я хочу кое о чем вас спросить. Вы родом из Нормандии?
– Да, мадам.
– Из какого города?
– Из Руана.
– Это далеко от Парижа?
– Около тридцати лье.
– А от Тавра?
– Почти столько же.
– Хорошо, можете идти.
«Зачем мешать их отъезду? – вдруг подумала креолка. – Разве у меня есть неоспоримое доказательство его неверности или предательства, кроме как мои предчувствия? Мне нужно более неопровержимое, материальное доказательство! Где его взять? Сказать ему: „Я все знаю. Завтра ты уезжаешь с ней! Не уезжай или берегись!“ А он все будет отрицать, как раньше!
Пойти к этой Сюзанне и сказать: «Вы мерзавка, вы отнимаете у меня мужа!» А она посмеется надо мной, расскажет и ему о моем приходе, то-то они повеселятся вдвоем! Камилл станет надо мной потешаться. В чем же секрет этого чудовища? Как она заставила так сильно и скоро себя полюбить? В чем ее обаяние?
Разве она так же молода, смугла, хороша, как я?»
Продолжая над этим размышлять, креолка приблизилась к псише29 и долго в него смотрелась, желая себя убедить в том, что страдание не умалило ее красоты и она вполне могла соперничать с мадемуазель Сюзанной де Вальженез.
Но вот из ее глаз снова брызнули слезы. – Нет! – рыдающим голосом выкрикнула она. – Никогда мне не понять, как он мог полюбить эту женщину!.. Что же делать? Попытаться увезти его силой, так он убежит с дороги и они снова встретятся! Но даже если он согласится поехать со мной, любви все равно конец. А он вернется нынче вечером, порхающий, беззаботный, как всегда. Поцелует меня в лоб, как каждый вечер. О, предатель! Лживый и трусливый Камилл. Нет, я не позову тебя за собой. Я сама буду следовать за тобой тенью до тех пор, пока не получу доказательства твоего преступления!
Перестань колотиться, мое сердце: час расплаты еще не наступил С этими словами молодая женщина поспешно вытерла слезы и стала обдумывать план мести.
Не будем ей мешать, пусть подумает до вечера, мы же вернемся к ней вместе с Камиллом. Вот он, розовощекий и беззаботный, впорхнул к ней в спальню.
Когда он вошел, она, как и накануне, стояла посреди комнаты. Поцеловав ее в лоб, он задал привычный вопрос:
– Как?! Ты еще не ложилась, дорогая? Да ведь уже час ночи, прелесть моя!
– Какое это имеет значение? – холодно отозвалась г-жа де Розан.
– Для меня это имеет значение, любовь моя, – продолжал Камилл, выговаривая подчеркнуто ласково. – Через неделю нам предстоит долгое и утомительное путешествие, тебе понадобятся все твои силы.
– Кто знает, будет ли это путешествие долгим? – вполголоса возразила креолка, словно размышляя вслух.
– Да я знаю! – воскликнул Камилл, не догадываясь о том, что творится в душе у жены. – Ведь я несколько раз переезжал из Парижа в Луизиану, да и ты однажды проделала этот путь и, должно быть, не забыла, как он труден.
– Мы любили тогда друг друга, Камилл! – с горькой усмешкой проговорила креолка. – Вот почему путешествие показалось мне недолгим.
– Я постараюсь, чтобы на сей раз оно тебе показалось еще короче! – галантно произнес Камилл, снова целуя жену в лоб. – А пока доброй ночи, девочка моя! Я целый день занимался покупками и просто валюсь с ног.
– Прощай, Камилл, – холодно отозвалась г-жа де Розан.
Американский джентльмен удалился в свои апартаменты, не заметив ни смущения, ни бледности жены.
На следующее утро креолка в сопровождении камеристки села в наемный экипаж и приказала отвезти себя к книгоиздателю Пале-Рояля, где купила почтовую книгу.
Затем она снова села в карету и на вопрос кучера, куда ее везти, приказала:
– К каретнику.
Кучер огрел лошадей кнутом и повез ее на улицу Пепиньер.
– Сударь! – обратилась креолка к каретнику. – Мне нужна дорожная коляска.
– Этого добра у меня хватает, – отвечал тот. – Угодно ли госпоже взглянуть?
– Ни к чему, сударь, я полагаюсь на ваш выбор.
– Какого цвета желаете коляску?
– Все равно.
– На сколько человек?
– На двоих.
– Госпоже угодно иметь экипаж покрепче?
– Это не имеет значения.
– Путь предстоит дальний?
– Нет. Шестьдесят лье.
– Может быть, госпожа торопится прибыть к месту назначения?
– Да, очень тороплюсь, – кивнула креолка.
– Тогда вам нужна легкая коляска, – продолжал торговец, – у меня как раз есть то, что вам подойдет.
– Хорошо. А где взять лошадей?
– На почтовой станции, мадам, – сказал каретник, усмехнувшись про себя вопросу г-жи де Розан.
– Вы можете за ними послать?
– Да, мадам.
– И доставить запряженный экипаж к моему дому?
– Разумеется, мадам. К которому часу прикажете подать?
Тут г-жа де Розан на минуту задумалась. Свидание или, вернее, отъезд Сюзанны и Камилла был назначен на три часа. Надо было выехать спустя час или хотя бы через полчаса после них.
– В половине четвертого, – приказала она, передавая каретнику свою карточку.
Она пошла было прочь, когда тот ее окликнул:
– Надо бы уладить еще один вопрос.
– Какой? – удивилась креолка.
– Сторговаться бы надо! – расхохотался торговец.
– Я не намерена с вами торговаться, господин каретник, – возразила гордая креолка, доставая из кармана бумажник. – Сколько я вам должна?
