— Пошли, — тихо скомандовал Ноннус. Девушка заметила пьюльский нож, поблескивавший теперь в его левой руке.
Они направились к прихожей. В одной руке Шарина несла свои вещи, другой потянулась к щеколде. В этот момент решетка, закрывавшая выход на канал, со скрипом поползла наверх.
— Куда вы направляетесь? — закричала прокуратор. — Вы что, спятили?
— Госпожа, — послышался голос одного из слуг. Они были неразличимы — блеклые, пустые голоса — такие же, как их глаза. Шарина приоткрыла дверь.
За нею стояла облепленная водорослями толпа личей. Потрясая своим мокрым оружием, они напирали, валили в коридор.
Опережая остолбеневшую девушку, Ноннус с силой захлопнул дверь.
— Сюда! — толкнул он Шарину к одной из закрытых дверей на противоположной стороне зала.
Азера кричала в страхе и ярости. Наверху за балюстрадой тоже маячили личи, они начали спускаться по лестнице. Еще больше тварей появлялось со стороны канала.
Женщина-служанка бросилась к Шарине и с неожиданной силой обхватила ее руками. Девушка растерялась — ощущение было такое, будто попался в щупальца спрута. К тому же она не ожидала нападения с этой стороны. Все ее внимание было поглощено прибывавшими личами.
Теперь она очень кстати вспомнила о солдатском ноже — своем трофее. Приличное оружие с заточенным острием и хорошей режущей кромкой. Со всего размаха Шарина всадила нож под ребра женщине, если она на самом деле была женщиной… Та продолжала сжимать ее в своих объятиях. В отчаянии девушка повернула лезвие, которое заскрежетало об кости существа, и упала вместе со своей жертвой. Упала не очень удачно: хлопнулась со всего размаха головой о мраморный пол.
Внезапно женщина обмякла. Голова ее откатилась в сторону, а из перерезанной глотки хлынула струя — не крови — густой коричневатой жидкости.
Схватив девушку за шиворот, Ноннус рывком поставил ее на ноги. Шарина попыталась сфокусировать зрение. Это удалось ей не вполне: все предметы двоились и расплывались у нее в глазах. Мужчина-слуга валялся тут же на боку, дротик Ноннуса вошел ему в грудь и торчал из спины.
Медеру удалось открыть одну из дверей. Лунный свет, падавший через расположенные под потолком окна, освещал черный трон, стоявший внутри. С криком колдун бросился к нему. Ноннус затащил Шарину в комнату, не забыв впихнуть и прокуратора.
Девушка снова сделала попытку сориентироваться. Коричневая гадость уже начала разъедать лезвие ее ножа.
Во всей огромной комнате был только этот разукрашенный трон да стол из эбенового дерева у противоположной стены. На столе стола пара подсвечников, позеленевших от времени. Окна казались слишком узкими, чтоб туда мог протиснуться человек.
А единственная дверь вела в зал, битком набитый личами. Ноннус бросил взгляд на задвижку — сложное приспособление, устанавливающее два засова в пазы дверного косяка. И дверь, и засовы выглядели надежными, но два десятка оживших монстров могли снести их в несколько минут.
— Запритесь! — бросил отшельник и выскочил обратно в коридор, захлопнув за собой дверь.
— Ноннус! — закричала Шарина, пытаясь подняться на ноги. Азера поспешно накинула засовы. — Ноннус, нет!
Раздался звон стали. Что-то ударилось с той стороны в дверь и отскочило.
— Молись за тех, кого я убью сегодня, дитя мое, — послышался оттуда голос отшельника.
Потому что ему за них молиться не придется.
— Нет! — повторяла Шарина, хватаясь за поворотный механизм, чтоб открыть дверь. В этот момент прокуратор обрушила на ее затылок серебряный подсвечник.
Ноги у девушки подкосились, она безвольно рухнула на пол, все еще сохраняя способность видеть и слышать то, что происходило. Кинжал, выпав из ее рук, звякнул на мраморном полу.
Медер благоговейно опустился на колени перед черным троном. Он начал произносить заклинания, в то время как снаружи продолжалась схватка. Раздавалось лязганье металла, но никто из сражавшихся не произносил ни слова.
Увы, Ноннус мог выиграть только время, но не безопасность для девушки, которую поклялся защищать. И он боролся за это время, покупал его ценой пьюльского ножа и своей жизни.
20
— Большим камнем легче править лезвие, — поучал король Карус (вернее, дух короля в теле Гаррика), проводя крест-накрест оселком по острию меча. Он заканчивал работу, натачивая нижнюю часть клинка. Еще через несколько минут Карус наотмашь ударил мечом по стальному шлему. Удар разрезал металл, как нож масло. Критически оглядев царапину, оставшуюся в результате на клинке, король констатировал:
— Годится.
Он ухмыльнулся в сторону Гаррика:
— Смотри, не оттяпай себе палец, парень! Это не шутка… Я сам видел подобные вещи.
Гаррик во сне кивнул:
— Уставший человек способен ошибаться. Я, во всяком случае, способен.
— Это к каждому относится, — согласился Карус, переходя теперь к другой части лезвия. Будь оселок покрупнее, можно было бы просто водить лезвием вдоль него, но тот, что король достал из мешочка на поясе, оказался мелковат. — И именно после битвы ты устаешь, как никогда. Но это не снимает с тебя обязанности позаботиться об оружии.
Он рассмеялся смехом жизнерадостного человека, который умеет извлекать смешное из всего — не только из собственных ошибок.
— Нет ничего хуже, чем проснуться ночью от внезапного нападения врага и вспомнить, что твой меч не заточен должным образом. А все из-за того, что вчера перед сном ты чувствовал себя слишком усталым!
Карус поднял меч к свету и сдул пылинку с его лезвия.
— Помни о клинке, парень! И затачивай только режущую кромку. В бою тебе не нужен сточившийся меч, который треснет или сломается, наткнувшись на что-нибудь твердое, — а это обязательно произойдет!
— Мне случалось затачивать ножи, — сообщил Гаррик, — а также топоры. Конечно, кость тверже корней старого пекана, но не намного.
Карус снова рассмеялся.
— А как насчет лат, парень? Твои пеканы часто носят их? — спросил он. — Но я тебя понял.
Он вздохнул:
— Король должен так много всего знать. Кое-что из этого мне так и не открылось… может, и не могло открыться. Я верю, ты будешь лучше меня!
Они сидели на разных концах изогнутой мраморной скамьи. Вокруг благоухал сад: розы увивали длинную решетку на противоположной стороне площадки. Над головой по ласковому небу проплывали легкие облачка.
Карус ветошью смахнул каменную крошку с лезвия, улыбнулся мечу и одним движением отправил его в ножны.
— Доброе оружие, — сказал он. — Никогда меня не подводило.
— Его изготовил для вас волшебник? — поинтересовался юноша. Он знал, что если сейчас поднимется и заглянет за розовую изгородь, то там не будет ничего — клубящаяся серая пустота материал, из которого его воображение ткет свои сны. Гаррику не хотелось получать подтверждение, и он остался сидеть.
