но было сразу видно: она мне не обрадовалась. Я имею в виду, не было объятий, поцелуев или чего-то, как в тех письмах. Она вся хмурилась, но будь я проклят, если понимал почему. Я не такой уж урод и не такой уж грязный, да и одет нормально. В общем, она пригласила меня войти и спросила, не хочу ли я выпить, и я ответил, что пиво бы не помешало, и заговорил о квартире, спросил, можно ли где-нибудь помыться, она показала, где ванная, и я пошел. Когда я вышел, она немного повеселела, открыла мне пиво, а себе пепси. Мы уселись на диван в гостиной, только она с одного края, я с другого, и я гадаю: с чего такой мороз? От этого я только сильнее занервничал, и решил: лучше прямо ее спросить, что я и сделал.
СЕБАЛЬД: О чем вы ее спросили, конкретно?
СКАЙ: Я спросил ее, что не так. Она сказала, что прождала меня целый день. Как будто мы назначили четкое время.
СЕБАЛЬД: А вы не назначали?
СКАЙ: Нет, ничего такого. Я не знаю, чего она ожидала — что я приеду с самого утра или вроде того? И я сказал ей это. Что мне очень жаль, но это было всего лишь недоразумение, потому что мы в самом деле не назначали времени, но мне очень-очень жаль. И вот тогда она мне сказала, что даже не пошла сегодня в школу, осталась дома ждать меня, и тогда я на нее посмотрел. То есть хорошо так пригляделся. Внимательно, понимаете? Наверное, я просто боялся делать это до этого. Наверное, слишком перенервничал сначала, а потом еще этот мороз. Плюс ее ночнушка. Но как бы там ни было, я посмотрел на нее и понял, что на ее лице едва ли есть морщины. Едва ли хоть одна. Я имею в виду, я знаю, что она была молода, это было сразу видно. Но я подумал, она, наверное, имеет в виду колледж. Пропустила занятия, потому что ждала меня, и мне стало правда неловко, и я сказал ей, но господи! Потом она вдруг расплакалась! Поверить не могу! А я почувствовал, не знаю, почувствовал, что, видимо, опять все похерил. Просто своим опозданием. Пусть и не опаздывал. Если серьезно. Но потом она встала и сказала: «Идем, кое-что покажу», и я встал, пошел за ней, она привела меня в спальню.
СЕБАЛЬД: Она вас привела? По собственной воле? Вы это хотите сказать?
СКАЙ: Да. Конечно, это по ее воле. И первое, что я заметил, — первое, что любой бы заметил, — что это была спальня, так? И я уже в замешательстве. Я имею в виду, мы только что впервые встретились, она вся в слезах, и привела меня в долбаную спальню! Где стоит кровать, все эти постеры на стене, рок-звезды, актеры и все на свете, и ее стол с компьютером. И вот я увидел все это. Оценил. Но ее не интересовало, чем я занят. Она указала на пол рядом с кроватью, а там у нее два чемодана, и она говорит: «Посмотри сюда». Я спросил: «Чемоданы?» А она: «Я собиралась сегодня с тобой сбежать». Понимаете? Что-то в этом роде, я точно не помню, потому что уже едва ее слушал. Как будто до меня стало доходить. И я начал въезжать.
СЕБАЛЬД: Во что въезжать?
СКАЙ: Постеры, чертовы флаги на стенах. Плюшевые мишки на полках над столом. Фотографии на зеркале. Она ребенок! Ребенок, нахрен! И я спросил ее. Взял себя в руки и спросил: «Кэсси, сколько тебе лет?» Она ответила что-то в духе: «Достаточно» и заплакала, по-настоящему, но мне теперь было без разницы, я делал все, чтобы сохранять спокойствие, чтобы спросить еще раз, и спросил: «Сколько тебе лет, нахрен, Кэсси?» И она ответила: «Пятнадцать». Вот так запросто. Пятнадцать! Типа, с вызовом. Вы можете в это поверить? Она малолетка. И все это время меня дурачила! Водила за нос! Я могу показать вам чертовы электронные письма, ради бога! И она еще хочет со мной сбежать! Она вообще тронулась? Черт! Дерьмо!
СЕБАЛЬД: Сохраняйте спокойствие, мистер Скай. Если не хотите снова надеть наручники. Просто расскажите, что случилось дальше.
СКАЙ: Простите. Извините. Я просто… неважно. Я просто… боже, кажется, в тот момент я сорвался, понимаете? Взбесился, наверное. Схватил ее и залепил пощечину, сказал, что о ней думаю, назвал тупой мелкой сучкой, и она заплакала. Я помню, как схватил ее за руку и швырнул через кровать с такой силой, что она пролетела и упала на пол с другой стороны. А потом я разнес комнату.
СЕБАЛЬД: Разнесли комнату. Будьте точнее, пожалуйста, для протокола.
СКАЙ: Сорвал те постеры, знамена, разбил кулаком зеркало, отсюда эти порезы, вышиб ногой зеркало на двери, сбросил всю косметику и всю ту хрень, которая была у нее на столике, и кукол с мишками с полки, порвал книги, бумаги, все-все. (Пауза.)
СЕБАЛЬД: Продолжайте, мистер Скай. А где она была все это время?
СКАЙ: Она встала. Потом стояла по другую сторону кровати и кричала, чтобы я остановился. У нее был небольшой порез на лбу, и я помню, у нее все лицо было в разводах и все раскраснелось, она плакала. Но она оставалась на месте и кричала на меня. Ровно до тех пор, пока я не направился к компьютеру. Это был тот компьютер, полагаю, который ко всему этому нас привел. Он был нашей связью, понимаете? Для меня это означало одно. Для нее, думаю, другое. Но это была наша связь. Как тотем. Она бросилась на меня, когда я оторвал шнур от мышки.
СЕБАЛЬД: Вы говорите, она на вас бросилась?
СКАЙ: Я думаю, она пыталась защитить компьютер. Она все называла меня ублюдком. А я не ублюдок. Я был в нее влюблен. В любом случае, прежде чем она успела обогнуть кровать, я ударил ногой по принтеру, и к тому времени, когда она до меня именно добралась, я уже отодрал клавиатуру, замахнулся и ударил ее ею сбоку по голове.
