Джек указал на дом на противоположной стороне переулка, чуть ниже.
– Вот он. Там над крыльцом большая тюдоровская роза, как и говорил Броккет. Можете убедиться.
Я посмотрел, куда он указывал. Дом со ставнями, без стекол в окнах, ставни закрыты. Стояла тишина. Перед уходом я посмотрел на маленькие часы у себя в гостиной – сейчас, наверное, было уже полдевятого.
Мы ждали и наблюдали. Из соседнего дома вышла служанка с ведром грязной воды и вылила ее в канаву посреди дороги. Мы насторожились, когда в конце улицы показался факел и послышались голоса. Однако это оказался всего лишь факельщик, освещавший дорогу семейной компании; люди беспечно болтали, возвращаясь из гостей. Они скрылись в одном из домов ниже по переулку.
– Который час? – тихо спросил Николас. – Должно быть, уже около девяти.
– Думаю, да, – ответил Барак. – Но, похоже, Стайса еще нет.
– А может быть, он уже внутри, – прошептал я. – Где-нибудь в глубине дома.
Джек прищурил глаза:
– Хорошо, подождем, когда пробьют часы. Стайс не стал бы опаздывать, раз проделал путь в Хэмптон-Корт и обратно, чтобы посоветоваться со своим хозяином.
Мы подождали. Когда часы пробили, Барак набрал в грудь воздуха.
– Пошли! – выдохнул он. – Бросаемся на него, как только откроется дверь.
* * *
Мы полубегом пересекли улицу. Я взглянул на тюдоровскую розу над крыльцом, а Джек уже громко стучал в дверь. Они с Николасом положили руки на рукояти мечей, а я схватился за нож.
Послышались быстрые шаги – похоже, они и в самом деле приближались из глубины дома, – и в щели между ставнями показалось мерцание свечи. Как только мы услышали, что ручка с внутренней стороны повернулась, Барак навалился на дверь плечом и ворвался внутрь. В доме был полумрак – лишь пара свечей горела в подсвечнике на столе. В их свете я увидел, как Стайс отшатнулся и схватился за меч на поясе. Но мои сотрудники уже приставили клинки к его груди.
– Попался! – торжествующе воскликнул Овертон.
И тут я заметил краем глаза движение с обеих сторон двери – поджидавшие там люди быстро выскочили. Сверкнули два меча. Джек и Николас быстро повернулись, а двое крепких парней бросились на них. В свете свечи я узнал их лица: один светловолосый с бородавкой на лбу, второй почти лысый. Убийцы Грининга, Дэниелс и Кардмейкер.
У Барака и Овертона хватило проворства отразить удары. Я тем временем, выхватив нож, бросился вперед, готовый поразить лысого в шею, – однако он оказался проворнее меня. Продолжая сражаться с Ником, он сумел обернуться и ударить меня локтем свободной руки в лицо. Я отлетел к стене. Однако то, что наш лысый противник отвлекся на меня, дало Овертону преимущество, и он начал теснить противника.
Зато Джеку противостоял не только второй из напавших, но и Стайс, находившийся теперь у него за спиной. И прежде чем мой помощник успел повернуться, шагнуть в сторону и встать лицом к ним обоим, Стайс выхватил меч и ударил Барака по правой руке. К моему ужасу, острый как бритва клинок со всей силой обрушился Джеку на запястье, и я закричал, увидев, как отрубленная рука, все еще сжимая меч, взлетела в воздух и упала на пол. Мне никогда не забыть этого зрелища.
Мой друг закричал, повернулся и схватился за руку, из которой хлестала кровь. Тут Стайс вонзил меч ему в спину. Барак посмотрел на меня. Его лицо было маской изумления, а в глазах у него стоял вопрос, как будто он просил меня объяснить, что только что произошло. Потом его ноги подогнулись, и он рухнул на пол, где и остался лежать ничком, не шевелясь. Из обрубка его руки текла кровь.
В ярости я бросился на Стайса с поднятым ножом. Он не ожидал этого и не успел отбить мой удар мечом. Я целился ему в горло, но он пригнулся, и нож пропорол ему лицо ото рта до уха. Стайс закричал, но не выронил меча, а приставил его к моей шее и заставил меня попятиться, пока не прижал к стене.
– Прекратите! – крикнул он. – Вы проиграли!
Посмотрев в сторону, я увидел, что двое остальных справились с Николасом.
– Брось меч, парень, – сказал ему лысый.
Овертон сжал зубы, но повиновался. Его оружие ударилось об пол. Он в ужасе смотрел на лежавшего ничком на полу Барака. Стайс убрал свой меч от моей шеи и достал носовой платок, чтобы остановить кровь, хлещущую из щеки. Я мельком заметил, как в его ране белеет кость.
Джек издал тихий стон. Он был еще жив и попытался приподнять голову, но со стуком уронил ее снова и больше не двигался. Кровь по-прежнему текла из его запястья и еще больше из раны в спине, оставляя темное пятно на рубашке.
– Он еще жив, – проговорил лысый с профессиональным интересом.
– Это ненадолго, – ответил Стайс. – В любом случае он скоро истечет кровью. – Кровь капала и с его руки, державшей у лица платок. – Когда-то он был известен как боец, – проговорил он с неожиданной гордостью.
Я посмотрел на него и свирепо сказал разбитыми губами:
– Ну, хотя бы у тебя останется шрам вдобавок к уху.
Стайс холодно взглянул на меня и рассмеялся:
– Значит, ты поймал Броккета, да?
– Это я послал записку, – ответил я.
Мой противник улыбнулся.
– Я подумал, что Броккет узнал что-то важное, и решил, что пора доставить его к моему хозяину, потому и позаботился о помощи на всякий случай.
– Значит, вы все это время работали сообща?
– Верно. Вся веселая компания работает на одного и того же хозяина.
Белобрысый, не убирая меча от шеи Николаса, сказал:
– Теперь он обрадуется? Мы поймали большую рыбу вместе с этой длинной рыбешкой.
Стайс присел на край стола.
– Ему будет очень интересно узнать, почему в записке упоминался какой-то итальянец. – Он поморщился от боли. – Черт возьми, мне нужно зашить рану! Но сначала надо доставить к нему Шардлейка. И паренька. Свяжите обоим руки, и поскачем. О моей ране позаботятся в Уайтхолле. Он ждет нас там.
«В Уайтхолле?» – удивился я. Ведь королевская семья и высокие советники уехали в Хэмптон-Корт…
– Уже был вечерний звон, – сказал белобрысый. – Что, если нас увидят констебли?
– С моей печатью они нас не тронут. Когда увидят, к кому мы их везем.
Внезапно раздался стук в стену, отделяющую дом, в котором мы находились, от соседнего, и мужской голос крикнул:
– Что там происходит? – Голос был вежливым, хотя и сердитым, но в то же время также и испуганным. – Что там за шум?
Стайс крикнул в ответ:
– У нас вечеринка! Проваливай!
Его товарищи рассмеялись. Голос в соседнем доме замолк. Я посмотрел на Барака, который больше не двигался. Кровь все еще текла из его перерубленного запястья, хотя уже и не так сильно. Потом я взглянул на его отрубленную кисть, лежащую в футе от него на полу, все еще сжимая меч.
