Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 173
Зададимся вопросом, почему контакты между человеком и животным в лаборатории вызывают столь ожесточенные споры и такую сильную озабоченность. Ответ вполне и даже слишком очевиден: хотя и соглашаясь с тем, что эти действия оправданны и необходимы, мы не можем смириться с мыслью, что человек причиняет животному страдания. Ну а как быть с тем, кто, обнаружив у себя на кухне мышь или крысу, убивает ее палкой, или с тем, кто оставляет на кухне приманку с ядом, обрекая ту же мышь или крысу на смерть? Мы не критикуем их. У нас не учреждаются общества защиты синантропных грызунов – мышей и крыс, населяющих наши жилища, но именно эти животные, только использующиеся в научных экспериментах, вызывают столько комментариев. Умерщвление дикой крысы одобряется, так как она может быть источником инфекции, а лабораторной порицается, хотя ее смерть тоже способствует предотвращению распространения болезней.
Чем объяснить такую непоследовательность? Очевидно, что это мало связано, если так можно выразиться, с нашей объективной заботой о благополучии крыс – синантропных или ручных. Если бы нас действительно волновала судьба лабораторной мыши как уникальной формы животной жизни, мы бы не обрушивались с такими ожесточенными нападками на ее мучителей. Нет, просто наша реакция намного сложнее, нежели мы можем представить. Мы реагируем на дикую крысу как на агрессора, вторгшегося на нашу суверенную территорию, и чувствуем себя вправе защищать эту территорию всеми доступными средствами. Ну а как насчет лабораторной? Не ее ли предки принесли нам эпидемию чумы? Да, действительно, но сейчас она выступает в новой роли, и мы должны понимать, в чем заключается эта роль, если хотим понять природу эмоций, вызываемых у нас ее смертью.
Начнем с того, что лабораторная крыса более не бич, а слуга человечества. Отношение к ней сравнимо с отношением врача к пациенту, которого он готовит к операции, но затем, в экспериментальных целях, ее заражают раком те же самые руки, которые давали ей корм. Специфичны и отношения между фермером и принадлежащим ему домашним скотом. Он заботится о животных, а потом убивает их. Тем не менее мы не осуждаем его поведение, как не осуждаем действия человека, травящего крыс на своей кухне. Так что же мы имеем? Последовательность отношений между человеком и животным в лаборатории предусматривает заботу, а затем причинение боли и смерть. Последовательность отношений между человеком и животным на ферме предусматривает заботу, а потом типовое умерщвление. Последовательность отношений между человеком и животным на кухне предусматривает причинение боли и смерть. Другими словами, мы не возражаем против умерщвления после заботливого обращения или после причинения боли, но возражаем против причинения боли после заботливого обращения. Роль лабораторной крысы в исследовательской работе сравнима с ролью преданного слуги, которого ценит хозяин, но лишь до тех пор, пока его смерть не станет выгодна. Эта аллегория предательства и является причиной всех проблем.
Противники экспериментов над животными горячо оспаривают такую интерпретацию, утверждая, что они думают именно о крысе, а не об этих символических отношениях. Но если только они не строгие вегетарианцы, в буквальном смысле слова не способные обидеть муху, то это заблуждение. Если эти люди когда-либо принимали медицинскую помощь, значит, они лицемеры. Однако, если они честны, то признаются, что на самом-то деле их заботит предательство близости, присущее символическим отношениям между человеком и лабораторной крысой.
Теперь следует пояснить, почему я уделил столько внимания этому образцу человеческого поведения, который на первый взгляд не имеет никакого отношения к теме настоящей книги. Проблема экспериментаторов состоит в том, что им, чтобы успокоить общественность, снова и снова приходится рассказывать, как хорошо они обращаются с лабораторными животными и как замечательно тем живется в чистых светлых клетках в ожидании исполнения возложенной на них важной миссии. Их противников больше всего как раз и возмущает резкий контраст между этими условиями и тем, чем такая жизнь в итоге кончается. Ибо, как мы видели на протяжении всей книги, забота означает доверие, и крыса, в качестве символического слуги, полностью доверяет своему хозяину, который, сначала хорошо обращаясь с ней, по истечении определенного времени причиняет ей боль и заражает смертельной болезнью. Если бы это предательство случалось изредка и по суперсерьезной причине, большинство критиков, пусть и неохотно, мирились бы с такой необходимостью, но, поскольку подобное происходит миллионы раз каждый год, они не могут спокойно относиться к столь многочисленным фактам эмоционального предательства. Если человек способен умышленно причинять боль животному, которое ему доверяло и с которым он совсем недавно заботливо обращался, как можно доверять ему в личностных отношениях? Как может он хорошо относиться к своим настоящим детям, если постоянно обманывает своих лабораторных «детей»? Именно подобные опасения не дают покоя противникам проведения экспериментов с животными, хотя они остаются невысказанными.
Данная иллюстрация имеет определенное сходство с уже упоминавшейся – о коменданте концлагеря, который хорошо обращался со своей собакой и обрекал на смерть узников. В том случае доброта по отношению к животным служила для нас свидетельством того, что даже чудовище в человеческом облике не лишено способности испытывать нежные чувства. В данном случае все наоборот: человек, добрый по отношению к людям, в то же время способен причинять боль подопытным животным. Нас пугает именно этот контраст. Глядя, как добродушного вида военный похлопывает по спине свою собаку, мы не можем не думать о том, способен ли он отдать приказ вести огонь по людям. Глядя на счастливого отца, играющего со своими детьми, мы не можем не думать о том, способен ли он проводить эксперименты с животными. Мы начинаем путаться в системе ценностей. Наша вера в связующую силу телесной близости начинает колебаться, и мы восстаем против того, что называем жестокостью науки.
Нам прекрасно известно, что этот бунт не оправдан, поскольку научные исследования приносят человечеству огромную пользу, но их сущность в корне противоречит нашим понятиям о значении близких отношений, и мы ничего не можем с собой поделать. Тем не менее, заболев, мы бежим в аптеку за таблетками и не вспоминаем о лабораторных животных, которые умерли в ходе разработки этих таблеток.
Данная ситуация сложна для широкой общественности, но не представляет никакой сложности для ученых, ибо они не видят в своих отношениях с лабораторными животными никакого символизма. Исповедуя безжалостно объективный подход к своей работе, они еще на студенческой скамье преодолели эмоциональные трудности. Если они проявляют заботу о подопытных животных, то только для того, чтобы те оптимально соответствовали требованиям, предъявляемым к экспериментальным образцам, а не для того, чтобы удовлетворить свою эмоциональную потребность в телесной близости. Иногда это требует самодисциплины, поскольку даже при самом строгом интеллектуальном контроле телесные контакты способны сформировать привязанность. Подчас в большой лаборатории можно увидеть стоящую где-нибудь в углу клетку с жирным кроликом, ставшим своего рода талисманом данного учреждения, к которому все относятся как к домашнему питомцу и никто не помышляет использовать его в экспериментах. Этот кролик уже выступает совершенно в иной роли.
Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 173
