и пытать кого-либо вдвоем.
— Передайте Бобби хорошие новости. — Сказал Эдуард с глубоким тедовским акцентом. Он даже улыбку натянул.
— О, он вас слышал. — Ответила Эйнжел со стороны двери. Она все еще соблазнительно прижималась к косяку.
Я бы на ее месте уже выглядела так, словно у меня бедро сломано. У нее же все выходило просто отлично. Она бросила мне улыбку и развернулась к клеткам, где сидел Бобби.
Я с улыбкой направилась в ту же сторону. Эйнжел не двигалась с места — просто обернулась ко мне, явив свою красную помаду. Я ждала, что она отодвинется, чтобы я смогла пройти, но она улыбнулась мне так, что в ее глазах что-то вспыхнула, и я едва не осадила ее. Этот вызов я проигнорировала и просто протиснулась рядом с ее бедром, огладив по дороге его многообещающий изгиб. Не будь у нас здесь адвоката и копов, я бы действовала откровеннее, но, может, и не действовала бы — не знаю. Позади Эйнжел я видела клетку с Бобби, и сейчас он был моей целью. Он улыбался, стоя возле прутьев, и я улыбнулась ему в ответ, как полная идиотка.
— Меня правда сегодня выпустят? — Спросил он.
Я покачала головой. Его улыбка угасла.
— Я думал…
— Тебя выпустят, но мы не можем сделать это сегодня. Думаю, это будет завтра.
Его пальцы обхватили прутья решетки.
— Вы сказали, что знаете, кто убил дядю Рэя. Почему их здесь нет, а я по-прежнему тут?
— Они в тюрьме. — Ответила я.
Эдуард сунул голову в дверной проем, чтобы ему не пришлось протискиваться мимо Эйнжел.
— Они люди, так что их ждет стандартный процесс для обычных преступников.
Помощник шерифа Трой Вагнер, или, вероятно, бывший помощник, заговорил из другой клетки:
— Со мной процесс не был стандартным, а ведь я тоже человек.
— А еще ты — кретин! — Рявкнул из соседней комнаты Ледук.
— Я сказал Дюку, что не хочу, чтобы тебя наказывали за то, что ты сделал, Трой. — Произнес Бобби.
— Думаю, это хороший знак, что процедура в отношении тебя еще не началась. — Заметила я.
Трой посмотрел на меня неуверенно.
— Маршал Блейк, вы думаете, я заслуживаю тюрьмы за то, что сделал с Бобби?
Я пожала плечами — насколько мне позволяло обмундирование.
— Это не мне решать. Я только сверхъестественными делами занимаюсь, так что лучше спроси у шерифа.
— Я еще не решил! — Вновь прокричал из другой комнаты Ледук.
— Если меня завтра выпустят, то и Троя тоже должны. — Заметил Бобби.
— Как я и сказала, это не мне решать. — Ответила я. — Я здесь только из-за тебя, Бобби. А Трой пусть попытает счастья с Дюком.
— Вы правда меня не убьете?
— Я правда тебя не убью. — Я не удержалась и улыбнулась под конец этой фразы.
Бобби разжал пальцы на прутьях решетки и протянул свои руки ко мне. Мысль о том, чтобы коснуться его, казалась естественной, если забыть о том, что мы делали это сквозь решетку.
— Я просто хочу вас обнять. Я всех вас хочу обнять.
Голос Ледука вновь послышался со стороны офиса.
— Думаю, это можно устроить.
Эйнжел отодвинулась в дверном проеме, чтобы он мог войти в помещение с клетками. Очевидно, их флирт еще не дошел до той точки, где она бы осталась на месте. Приятно знать. Я тоже отодвинулась, чтобы шериф мог отпереть клетку. Бобби вышел наружу так, словно по жизни привык отступать и сдаваться.
Ледук стоял внутри клетки, глядя на парня, и произнес:
— Я понятия не имею, как передать, насколько я рад тому, что Рэй пострадал не по твоей вине, и что ты, наконец, вышел отсюда. — Он распахнул свои объятия широко-широко, и Бобби ухмыльнулся ему так, что показался на несколько лет моложе, как будто с его плеч упала тяжелая ноша. Они обнялись, Ледук похлопал его по спине, и на этом сюси-пуси закончились.
Я стояла позади открытой двери клетки, так что когда Ледук отпустил Бобби и позволил ему оказаться в узком коридорчике помещения с камерами, начался целый парад обнимашек. Бобби переобнимался со всеми, включая Олафа, что было забавно. Большой парень просто стоял столбом, держа руки по бокам от своего тела, как будто чувствовал себя очень непривычно от происходящего, или просто не понимал, как себя вести, когда тебя обнимают.
Бобби обнял Эйнжел и поцеловал ее в щеку, она ответила ему тем же. Когда он подошел ко мне, то наклонился, чтобы я могла зарыться лицом в изгиб его шеи — так же, как это было в клетке, когда нас едва не застрелили. Кожа у него была теплой, она пахла мылом, шампунем, а также его собственным запахом, но подо всем этим был слабый флер леопарда. Мой собственный леопард поднял свою голову из глубины моего сознания, мелькнув темно-золотыми глазами, после чего она втянула носом воздух, вдыхая запах леопарда Бобби. Он нам нравился, но я поняла — мы поняли, — что чувствуем сейчас не только его леопарда. Я обернулась, все еще обнимая Бобби, чтобы увидеть в дверях Пьеретту, которая почти полностью скрывалась за Олафом. Ее леопардовые глаза мелькнули зеленым до того, как она надела солнечные очки, чтобы спрятать глаза зверя на своем человеческом лице.
Бобби втянул носом воздух, и я услышала, как он сопит рядом с моим лицом, выискивая источник запаха или подтверждение, что это была не я. Его движение рядом с моей шеей было щекотным, так что я хихикнула и съежилась перед тем, как отстранилась от него, посмеиваясь. Жар танцевал на моей коже, но он исходил не от Бобби.
И не от Эйнжел, которая стояла в коридорчике, достаточно далеко от нас. Это был запах выгоревшей травы и сухой почвы, истосковавшейся по дожду под безжалостным солнцем. Некоторые внутренние звери пахли местами обитания своих изначальных сородичей, а не шкурой и мехом — львы были как раз из таких. Я покосилась на Олафа, но на нем были солнечные очки, так что его глаз я не видела и не знала, поменялись ли они на глаза его зверя.
Бобби поежился рядом со мной, потирая свои предплечья.
— Что это было?
Тот факт, что он не понял, что происходит, и ему пришлось об этом спросить, означал одно из двух — либо он слишком слаб, либо у него не было опыта взаимодействия с другими оборотнями. Вероятно, и то, и другое. Олаф развернулся и вышел из комнаты, забрав свою танцующую на коже энергию вместе с собой.
Пьеретта запнулась в дверях, как будто едва успела дать ему
