– Возможно, вы и правы, – сказал он после долгого молчания, – но я настаиваю, чтобы мы встречались не реже одного раза в месяц.
– Согласен, но наши встречи не должны проходить в вашем доме, который находится всего в одной миле от особняка сэра Энтони. Если ему доложат, что видели меня входящим в ваш дом, я тотчас же окажусь на улице. По той же причине вы не должны писать мне на его адрес, если, конечно, в этом не будет срочной необходимости. – Кеннет протянул Боудену листочек с адресом. – Я использую это почтовое отделение для своей личной переписки. Каждые два дня я буду наведываться туда.
– Сейчас, когда мы все обговорили, хочу надеяться, что результаты не замедлят сказаться, – произнес Боуден, пряча листок в ящик стола.
– Возможно, но, по моим расчетам, расследование займет гораздо больше времени. Здесь мало что зависит от нашего желания. – Кеннет поднялся. – Я сам найду дорогу. Честь имею, лорд Боуден.
Выйдя в небольшой сумрачный холл, Кеннет задержался у двери, так как в это время дворецкий с низким поклоном впускал в дом миниатюрную женщину с серебристыми волосами. По тому почтению, с которым дворецкий встретил ее, было ясно, что она хозяйка дома. Значит, Боуден был женат и унаследовал титул.
Поднимаясь по лестнице, леди Боуден внезапно заметила Кеннета и удостоила его холодным кивком. Кеннета очень удивило, как Боуден решился на этот брак, если его никогда не оставляла мысль о женщине, которую он безумно любил.
Возвращаясь в дом Ситона, Кеннет пришел к заключению, что его секретарская работа не так уж и скучна. Сэр Энтони и Ребекка были так увлечены своей работой, что не вмешивались в его собственную. Друзья художника очень быстро привыкли к новому секретарю и не стеснялись при нем выражать свое мнение, что могло сослужить хорошую службу.
Не все слуги сразу покорились ему, но, после того как он уволил самую нерадивую из служанок и нанял нового дворецкого по имени Минтон, его авторитет стал непререкаем. Скоро все в доме заработает, как хорошо отлаженный механизм.
В свободные минуты Кеннет любовался произведениями искусства, которые были в доме на каждом шагу. К его большому сожалению, он почти не видел Ребекку. После их разговора в первый день его работы Кеннет надеялся, что между ними установятся дружеские отношения, но, как он честно признался лорду Боудену, они почти не виделись. За обедом, на котором часто присутствовали гости, велась только легкая, светская болтовня, и Ребекка, как правило, не принимала в ней участия. Она молча расправлялась с обедом и, извинившись, опять исчезала в своей мастерской.
Иногда Кеннету казалось, что Ребекка нарочно избегает его, но на нее это было не похоже. Для нее существовало только ее творчество. Приняв Кеннета как нового секретаря отца, она больше не замечала его – он стал для нее частью домашней обстановки. С этим нельзя было мириться.
Самое ужасное, что ему хотелось подружиться с Ребеккой не только из-за того, чтобы узнать побольше о гибели ее матери, но и потому, что она влекла его. Его привлекали в ней ее несомненный талант, острый язычок и глубоко запрятанная чувственность. Однако он боялся, что ее проницательность может все испортить. Если сэр Энтони действительно замешан в убийстве, Ребекка легко может догадаться, что Кеннет проник в дом с заранее определенной целью. Страшно было подумать, что произойдет, если его планы разгадают.
По пути домой Кеннет решил заглянуть в почтовое отделение, на адрес которого приходили ему письма. Оно располагалось в одном здании с писчебумажным магазином, и поэтому он всегда мог легко объяснить свое недолгое отсутствие. На почте его ждало письмо от сестры. Это был ответ Бет на его короткое послание. Кеннет сломал сургучную печать и вынул листок, исписанный изящным мелким почерком.
«Дорогой Кеннет!
Я рада, что работа тебе нравится. Дома все хорошо во многом благодаря приезду твоего друга лейтенанта Дэвидсона. Сначала он был очень угрюм, но постепенно начал меняться. Он обладает большим чувством юмора, и мы с кузиной Оливией от него просто в восторге.
Его изуродованная левая рука, как ни странно, позволяет мне не стесняться моей больной ноги. Каждое утро мы вместе объезжаем поместье. У него много замыслов, как улучшить наши посевные земли, не вкладывая в это дело массу денег. Кругом все восхищаются его умом и здравым смыслом. С его приездом Саттертон изменился до неузнаваемости».
Дальше Бет описывала предложения Дэвидсона. Судя по всему, у Джона явно душа лежала к земле. Если удастся спасти имение, лучшего управляющего и желать не надо.
Кеннет сложил письмо и спрятал его в карман. Тон письма был жизнерадостным, но это не избавило Уилдинга от угрызений совести: после столь долгого отсутствия он умудрился снова покинуть сестру. Тоска медленно охватывала его: даже ради спасения Бет и Саттертона не стоило браться за такое темное дело.
Как только Ребекка вошла в мастерскую отца, она тут же ощутила, что в воздухе пахнет грозой. Общество знало сэра Энтони как аристократа до мозга костей, безупречного во всем: и в поведении, и в манере одеваться, к тому же обладающего даром великого художника. Только близкие ему люди знали, что под элегантной внешностью скрывается взрывной характер.
Еще будучи девочкой, Ребекка нарисовала отца в виде тлеющего вулкана, который вот-вот взорвется и исторгнет столб огня. Когда она показала ему рисунок, отец только невесело рассмеялся. Он хорошо знал свой характер. Терпение никогда не было свойственно этому человеку. Когда отец пребывал в таком настроении, Ребекка старалась не попадаться ему на глаза.
Одежда также говорила о расположении его духа. Обычно даже во время работы он был небрежно-элегантным, как будто находился не в мастерской, а в клубе «Сент-Джеймс». Сегодня же его сюртук валялся на полу, рукава рубашки были закатаны, седеющие волосы растрепаны. Ребекка без труда догадалась, что ей лучше убраться восвояси, пока отец ее не заметил.
Но было поздно. Отложив мольберт и кисть, сэр Энтони рявкнул:
– Где, черт возьми, бродит этот Уилдинг?!
Ребекка послушно остановилась.
– Мне кажется, он ушел по каким-то делам.
Ребекка не видела капитана выходящим из дома, но по обстановке чувствовала, что его нет. При нем никто не сидел без дела.
Отец сердито уставился на картину, закрепленную на мольберте.
– Что-то не то в этой проклятой картине!
Несмотря на то что Ребекка видела эту картину и в эскизах, и уже почти законченную, она покорно подошла к полотну и стала внимательно его изучать. Это произведение было последним в серии «Ватерлоо». В центре полотна был изображен герцог Веллингтон, стоявший в стременах и подававший взмахом треуголки команду своей армии начать атаку на французские позиции. Внимание приковывал к себе сам герцог, позади которого располагались готовые к бою полки.
Картина была неплохой, но Ребекка отлично понимала разочарование отца – в ней отсутствовала душа. Однако она не знала, как помочь отцу оживить полотно.
