Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
Вдова Книпшильд, как это с ней часто бывает, положила рядом с тарелкой раскрытую книгу. Читает страницу за страницей. Внезапно появляются две ухоженные руки, берут тарелку и уносят ее. Старушка не сводит глаз с книги, под этим углом ей видно только, как на краю поля зрения появляются руки. Руки, уносящие вещи. Утаскивающие со стола рюмку и салфетку. Это мои руки. Это я. Благодаря мне посуда и еда появляются и исчезают, притом что я остаюсь незамеченным.
– Сию секунду принесу счет, госпожа Книпшильд, – говорю я.
Вдова Книпшильд умяла порцию фуагра. Она уписывает фуагра за милую душу. Она не постоит и за тем, чтобы заказать два блюда из фуагра подряд. Сначала террин, а потом еще пару ломтей обжаренной фуагра. А к этому следует подать яблоко, да на яблоке еще и звездочку аниса. Время от времени требуется еще и нашпиговать его карамельной крошкой. И не успеешь оглянуться, как печень гуся уже запивается крепленым вином, изготовленным из сока винограда, произрастающего в тесной и глубокой долине реки Дору, и на этикетке должно быть напечатано «Порту». А если на этикетке не напечатано «Порту», то напиток этот не годится в качестве средства для запивания печени гуся. Для вдовы Книпшильд не годится. В кулинарии она сечет как бритвенное лезвие, или, скажем, как нож шун, но в том, что касается пользования банковскими картами и терминалами, она не столь сильна. Карту вставляет чипом назад, магнитная полоса стерлась; бледными до голубизны пальцами бабы Яги она долго роется в портмоне, потому что где-то на дне валяется бумажка со всеми пин-кодами – но обозначения кодов тоже, уверяет она, «закодированы». Благодаря этому у меня высвобождается время, чтобы окинуть зал взглядом, и поскольку я с точностью до миллиметра изучил здесь расстояния между объектами и их взаиморасположение, я знаю, что обзор под углом около 110 градусов влево позволит мне наблюдать Даму-детку в три четверти профиля сзади. Таким образом я смогу разглядывать ее, а она меня видеть не будет. Под этим скошенным углом Блез неожиданно кажется похожим на Даму-детку. Возможно, это происходит из-за того, что я так сильно выворачиваю глазные яблоки. А теперь оба они похожи на Хрюшона. Словно смотришь в волшебное зеркало. Дама-детка сейчас совершенно абстрактна. Я мигаю. Они веселятся за своим столиком. Хрюшон смеется громко и раскатисто, своим смехом он всегда перекрывает смех всех остальных, его смех выделяется на фоне их смеха и вызывает дополнительный смех, его смех порождает смех и длит коллективные раскаты смеха несколько долее, чем они бы длились без него. Блез Энгельберт смеется более грубым и зычным смехом, такого типа смех часто присущ лицам, занимающим высокое положение в обществе. Раскаты его «хохота» возводят колоннаду под Хрюшоновым архитравом, если можно так выразиться.
Сегодня сбои на линии связи, вдова Книпшильд ждет, пока произойдет соединение. Ожидая, она возится с таблетницей. Вот вытряхивается одна пилюлька, потом еще одна. Вдова кидает в рот первую. Для чего эта таблетка? Эвентуально, против чего?
– А знаете что?
Она смотрит на меня, слегка тряся головой. Оплата проходит.
– Вы не принесете еще рюмочку «нипорта»?
В голосе Книпшильд слышится металлический призвук, накладывающий отпечаток на голосовые связки пожилых дам.
– Разумеется, – говорю я. Досадно, ведь именно в ее предыдущей рюмке как раз и плескалась последняя порция «нипорта». Иными словами, придется мне спускаться в подвал. Почему? А потому что обычно, если возникает такая необходимость, в подвал посылают коротко остриженную малохольную Ванессу, стаж работы которой ниже моего, но она ушла куда-то. Куда ушла? По делам, ответствует Мэтр. Ей нужно постричься. Я переспрашиваю. С каких это пор официанты начали стричься в рабочее время? Надо же, как снисходительно Мэтр относится к этим ее отлучкам в парикмахерскую. Белая скатерть пачкается первой, знаешь ли, говорит он. Придется идти в подвал.
Подвал
В продуктовом подвале под зданием «Хиллс» хранятся все свозимые к нам припасы, все они отправляются туда. В подвал имеется доступ с улицы, для Осло это необычно, но зато весьма распространено в Нью-Йорке, например, где что-нибудь постоянно загружается в подвальные помещения под магазинами и прочими коммерческими заведениями или выгружается из них через люки, расположенные на уровне мостовой. Часто это просто отверстие в земле прямо перед магазином, рестораном, маникюрной студией или чем там еще; отверстия закрываются крышкой, пользоваться ими очень неудобно, но продукты больше негде разгружать, и выбирать не приходится.
В подвале у нас оборудована замысловатая система стеллажей. Мне в подвале особо делать нечего. В самых его укромных, дальних уголках я никогда не бывал. Продукты оттуда поднимаю, как правило, не я, но мне случалось бывать в той его части, что расположена ближе всего к лестнице, и оттуда рассматривать более удаленные участки. Исчезающую в темноте систему стеллажей. Шеф-повар скупо пояснил, что чуть дальше от входа подвал делится на две части, образуя своего рода развилку. Стены там слегка закругляются, и система стеллажей, состоящая как из открытых, так и из закрытых полок, а также маленьких ящичков в два уровня, повторяет изгибы стен. И там есть еще много разных шкафчиков, в беспорядке размещенных рядом друг с другом или один над другим, и «буфетов» со скошенной под углом фасадной поверхностью, в которой располагаются небольшие ящички. На вид они скорее похожи на какие-то электротехнические панели, нежели на буфеты как таковые. Часть полок, или это все же стенки, обиты металлическими пластинами, которые на межпланетной станции наверняка оказались бы титановыми или магниевыми, но тут, внизу, они скорее из жести или олова. И вообще, необозримые наслоения мельчайших деталей в этом подполе делают его похожим скорее на вытянутую в длину кабину самолета, чем на склад, мастерскую или гараж. Место используется до восхищения рационально. Причудливо чередующиеся ровные, выступающие или вытянутые плоскости дробятся на все более мелкие, ровные, выступающие и вытянутые плоскости. Воспринимается все это богатство деталей чуть ли не как некое «фрактальное» разрешение. И говорят, рассказывают, утверждают, настаивают, что эта система, с ее досконально продуманной рациональностью, распространяется по всему подвалу до самого конца, хотя лично я там, в самом конце, никогда не бывал, о чем я уже говорил. Я даже никогда не видел упомянутой развилки. Описать это трудно, но пространственные особенности скругленных стен, которые при обычных обстоятельствах представляли бы собой проблему в части сравнения с обычными прямолинейными системами стеллажей, используются в этой хитроумной архитектуре наивыгоднейшим образом, так что места для хранения на полках образуется даже больше, чем если бы они располагались по прямой.
Система стеллажей сооружена давно. Говорят, что некоторые ее части существуют с тех самых пор, как было построено само здание. А еще говорят, что Бенджамин Хилл, основатель заведения, построил стеллажи как раз перед тем, как обанкротился магазин готовой одежды. Похоже на то. Ящики и шкафчики идеально подходят для хранения штучного товара, пуговиц, катушек, гребенок или скобяных изделий, булавок, винтов, петель, дверных ручек, штифтов и так далее. Говорят, что Хилл прятался здесь в промежутках между запоями, стыдясь своих загулов и непомерных финансовых потерь за покерным столом; здесь он вспоминал свои навыки работы руками, когда чувствовал, что ничего другого делать уже не может. Это все не пустые выдумки; сохранились письменные свидетельства, что Хилл числился учеником краснодеревщика в столярной мастерской своего дяди в Виндзоре около 1830 года; только лет через пять-шесть из него вырос обаятельный денди, сумевший влиться в эксклюзивные и фривольные круги столичного света. А оттуда его неким сложным путем занесло в Осло. Или в Кристианию, как тогда назывался этот город. Как бы то ни было, эту бесконечную систему стеллажей, конструкция которых сложилась из наращений разных эпох, начиная со времен возведения первоначальных структур Бенджамином Хиллом, необходимо регулярно чинить, подновлять и латать. Но, как я уже говорил, она запутанна и хитроумна, однако вполне отвечает потребностям нашего заведения, посему планов ее замены чем-то другим не возникало. Помещения «Хиллс» всегда использовались для торговли, то готовым платьем, то съестным. Складывается впечатление, что благодаря бесконечным мелким подлатываниям, улучшениям и усложнениям возросла «спаянность» всей этой конструкции, что многолетнее ее использование превратило ее чуть ли не в органическую. Система стеллажей разрослась, покрылась трещинками и спаялась в результате непрестанных использования, износа и починки, использования, совершенствования и износа. Если представить себе, что стена с наклейками в зале ресторана могла бы переродиться в систему стеллажей, то именно такая конструкция и получилась бы. Слой за слоем. Потребность за потребностью. Предназначение за предназначением.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
