А мисс Нортрап не так-то просто было обмануть.
- За вашим отцом? Я не знаю вашего отца.
Йель чуть не выдал себя с головой. Его чувства к отцу были еще такими хрупкими, такими ранимыми, такими беззащитными…
- У меня в голове все спуталось из-за этой болезни, -запинаясь, объяснил он и вдруг осознал, что это чистая правда.
Он очень устал. Похоже, он еще не совсем выздоровел. Но как бы то ни было, он должен уехать из Спраула. Что скажут Вейланд или Твайла, если узнают о том, что он здесь околачивается? Или того хуже, если они узнают, что он появился перед деревенскими дамами в таком виде?
Нет, Йелю совершенно не хотелось встретить кого-нибудь из родственников. Он уже достаточно опозорил свою семью. Лучше всего, если все по-прежнему будут считать его мертвым. Он сейчас оденется, сядет на свою горбатую лошаденку, на которой приехал из Лондона, и вернется на свой корабль. В конце следующей недели он снова отправится на Цейлон.
Заметив, что на ночном столике лежит его кошелек с деньгами, он взял его и протянул Саманте.
- Вот, возьмите. Это плата за все ваши хлопоты и за причиненное мной беспокойство. Вы спасли мне жизнь, мисс Нортрап, и я вам за это безмерно благодарен.
- Я не возьму ваши деньги, мистер Браун. Я ухаживала за вами не ради денег.
- Я не милостыню вам предлагаю, мисс Нортрап, а достойную оплату за добросовестно выполненную работу, -сказал он и мысленно добавил, что, судя по ее виду, она явно нуждается в деньгах. Девушка была очень худой, а ее одежда совсем износилась.
Еще в гостинице «Медведь и буйвол» он случайно услышал, как хозяин жаловался своей жене на «своенравную мисс Нортрап». Ему удалось подслушать еще кое-что интересное. Оказывается, вся деревня пытается выдворить ее из дома викария и переселить к двум престарелым дамам.
Что ж, ее действительно можно пожалеть. У нее такие живые и умные глаза, а на нее собираются поставить клеймо старой девы и, так сказать, сдать в архив.
- Мне не нужны ваши деньги, - решительно заявила она. - Если вы считаете, что должны заплатить за ваше лечение, то отдайте эти деньги бедным.
Йель несколько изменил свое мнение о ней. Хозяин гостиницы был прав - она своенравная, упрямая и очень гордая. Теперь понятно, почему она до сих пор не вышла замуж.
Йель бросил кошелек с деньгами на кровать. Он все равно собирался оставить его.
- А сейчас, если вы будете так любезны и принесете мне мою одежду, то я оденусь и покину ваш дом, - сказал он.
Она уже открыла было рот, чтобы снова отказаться от его денег, но так ничего и не сказала.
- Мисс Нортрап, неужели вы онемели? - язвительно спросил он. - Я просто удивлен.
- О Господи! - пробормотала она, взволнованно вздохнув.
- Что такое?
- Я сожгла ее.
- Сожгли что?
- Вашу одежду.
Йель едва не задохнулся от злости.
- Я сожгла вашу одежду, поскольку боялась, что она заразная, - поспешно объяснила она. - А сейчас я должна вернуться к своим гостям, - добавила Саманта. Не успел он и глазом моргнуть, как она открыла дверь и вышла из комнаты.
- Сожгла мою одежду? - снова повторил он. Он далеко не сразу осознал смысл ее слов, но когда наконец понял…
«Она ведь сожгла мою одежду!» - пронеслось у него в голове, и он посмотрел на полуоткрытую дверь.
- Мисс Нортрап, но мне больше нечего надеть. Я не привез с собой никаких вещей! - крикнул он.
Весь его гардероб остался на корабле, который стоял в лондонской гавани. Еще он заказал кое-что у портного, но эти вещи пока не готовы. Он был так ошеломлен известием о смерти отца, что отправился в дорогу, совершенно не подготовившись к такому путешествию.
А что случилось с его пальто?
- Только не говорите мне, что и мое пальто вы тоже сожгли. Мисс Нортрап? Вы слышите меня?
Ответа не последовало.
- Эта женщина просто невыносима, - пробормотал он и, придерживая руками простыню, решительно подошел к двери и открыл ее настежь. Он был готов устроить этой своенравной девице настоящую взбучку, однако так и не смог произнести ни слова.
Она стояла посреди кухни, удивленно оглядываясь по сторонам. Дверь была открыта, и холодный ветер, гуляя по полу, задувал и под тонкую простыню, в которую он завернулся.
Их взгляды встретились.
- Они ушли, - тихо сказала она.
- Кто ушел?
- Миссис Биггерс, миссис Седлер и остальные, - ответила она, шагнув вперед. - Миссис Биггерс даже забрала свой пирог с телятиной. Почему они ушли не попрощавшись?
Йель прошел через кухню к двери и плотно закрыл ее.
- Может быть, это как-то связано с тем, что я появился перед ними в таком виде?
Мисс Нортрап испуганно вздрогнула.
- Да, да… Должно быть, вы правы. Женщины по натуре своей очень впечатлительны, и ваше появление оказалось для них слишком большим потрясением.
- Я в самом деле произвел на них сильное впечатление? - спросил он, явно польщенный такой реакцией женщин.
Она уловила скрытый смысл его вопроса, и ее щеки слегка порозовели от смущения.
- Я имела в виду совсем другое.
- И что же, мисс Нортрап, вы имели в виду? - не унимался Йель, наслаждаясь ее замешательством.
Поморщившись, она отвернулась от него и демонстративно принялась убирать со стола разбитые чашки.
Йель подвинул к себе стул и сел на него. Он не привык к тому, что его игнорируют. По крайней мере, женщины всегда уделяли ему много внимания. А эта особа делает вид, что он ей совершенно безразличен. Это что-то новенькое.
Он заметил, как дрожали ее руки, когда она собирала осколки бело-зеленого фарфора..
- Вас что-то тревожит? - спросил он.
Она не ответила. Повернувшись, она подошла к мусорной корзине и бросила в нее разбитый фарфор.
- Существенная потеря, - сказал он. - Когда-то это был прекрасный сервиз, - добавил он и решил, что сморозил какую-то глупость. Дело в том, что он никогда не обращал внимания на такие мелочи, как чайные чашки. Он даже не мог отличить стаффордширский фарфор от севрского. Однако она почему-то расстроилась, и Йелю хотелось ее как-то утешить.
Мисс Нортрап взяла лежавшую на буфете тряпку, свернула ее и принялась вытирать со стола пролитый чай. Йель протянул руку и взял одну из уцелевших чашек.
Это была обычная чашка из молочно-белого фарфора с узором из зеленых листьев.
Мисс Нортрап выхватила ее у него из рук и поставила в буфет рядом с другой такой же чашкой и заварочным чайником. Потом она повернулась к нему, явно сожалея, что вела себя так грубо.
