Когда на следующее утро Льюис спустился к завтраку, дядя Джонатан читал первую полосу «Новостей Нью-Зибиди». Мальчик из любопытства заглянул ему через плечо и прочитал следующее:
Прошедшей ночью вандалы вскрыли гробницу старого Изарда на кладбище Оукридж. Злоумышленники оставили двери открытыми, а замок сорвали и бросили на площадке перед гробницей. Происшествие омрачило спокойный Хеллоуин, который не был отмечен другими актами вандализма и варварскими правонарушениями. Предметы, за которыми, по всей видимости, охотились эти дикари, по воле случая остались нетронутыми. Вероятно, …
– Доброе утро, Льюис, – сказал Джонатан, не отрываясь от газеты. – Как спалось?
Льюис побледнел. Неужели дядя все знает?
Миссис Циммерманн сидела за столом напротив них и ела сухой завтрак.
– А там не сказано, гробы вскрыли? – поинтересовалась она.
– Нет, не сказано, – ответил Джонатан. – Наверняка смотритель просто захлопнул двери и повесил новый замок. Я его понимаю. Сам не стал бы заходить в гробницу старика Айзека Изарда.
Льюис присел. В голове роились тысячи мыслей, и он хотел хоть немного в них разобраться.
– Мы… дядя Джонатан, мы с Тарби несколько раз бывали на кладбище, – осторожно начал он. – Но не видели ни одной могилы с именем «Айзек Изард».
– Да, он не хотел, чтобы на гробнице красовалась его фамилия. Когда все было готово к тому, чтобы упокоить его жену, Изард нанял каменотеса, который сточил слой камня с надписью и высек вместо нее омегу.
– Омегу? – переспросил Льюис. – А что это?
– Это последняя буква греческого алфавита, ее используют очень многие волшебники. Она похожа на О, только внизу контур не замкнут. Это символ дня Страшного суда – Конца света.
Льюис сидел за столом и пялился в тарелку, где в молоке плавали кукурузные кольца, похожие на О. Он заставил себя съесть несколько штук.
– А почему он решил отметить свою гробницу этой буквой? – продолжал расспрашивать Льюис, стараясь скрыть дрожь в голосе.
– Бог его знает, – ответил Джонатан. – Льюис, тебя же не пугает весь этот переполох из-за вскрытой могилы? Старый Айзек Изард умер. Он нас не побеспокоит.
Льюис посмотрел на Джонатана. Перевел взгляд на миссис Циммерманн. Он прекрасно понимал, что они не могут дождаться, когда он уйдет в школу, чтобы наконец обсудить это наедине. Он доел завтрак, буркнул «До свидания», схватил книги и ушел.
Джонатан и миссис Циммерманн и вправду хотели поговорить о вскрытой гробнице. К взлому склепа таких сильных волшебников, как Айзек и Селенна Изард, стоило отнестись со всей серьезностью, но напугать Льюиса своим разговором они не хотели. Только вот они понятия не имели, что он наделал. Джонатан не имел привычки проверять, как спит его племянник, поэтому не знал, что Льюис выходил ночью из дома. Его и миссис Циммерманн, естественно, немного обеспокоили странности в поведении мальчика. Но им не пришло в голову, что это как-то связано с Хеллоуином.
После разговора, который не привел ни к каким выводам, кроме того, что скоро предстоит грязная работенка, Джонатан и миссис Циммерманн решили, что будет здорово вечером покатать Льюиса по округу Капернаум. Они знали, что кататься на машине он любит, но давно уже никуда не ездили. Поэтому, решили друзья, небольшая экскурсия поможет ему развеяться.
Но Льюис вернулся из школы в весьма подавленном настроении и сильно взволнованным. Он думал о вскрытом склепе весь день. И когда Джонатан, встав из-за стола, задвинул стул и предложил Льюису покататься по округу, он ответил: «Да, думаю, хорошая идея» голосом издыхающей кошки.
Джонатан обеспокоенно посмотрел на мальчика, но ничего не сказал. Он встал и пошел за ключами от машины. Вскоре они втроем – Джонатан, Льюис и миссис Циммерманн – влезли на переднее сиденье Маггинс Саймун выпуска 1935 года, черного автомобиля с подножкой и складным лобовым стеклом. Выпуская голубоватые клубы дыма, машина выехала по разбитой колесами подъездной дорожке на улицу.
Дорога тянулась несколько часов, все это время горизонт подсвечивал догорающий закат, а над пустошами по обеим сторонам дороги висел фиолетовый туман. Машина проезжала мимо амбаров с вывесками «Жуйте табак Мэйл Пауч», мимо зеленых тракторов, оставленных без дела в глубоких грязных бороздах. Машина ехала вверх и вниз по склонам холмов, подскакивала, пересекая железнодорожные рельсы, перед которыми были установлены знаки в форме буквы Х, а если читать их неправильно, то надписи гласили: «Железнодорожный – Синг-Кросс – переезд». Проезжали и мимо крошечных деревушек, где были разве что церквушка, продуктовый магазин и заправка, а на перекрестках высились изумрудные треугольники флажков. К темноте они уехали далеко от Нью-Зибиди.
Уже на обратном пути по непонятным Льюису причинам дядя Джонатан остановил машину. Он выключил двигатель и уставился на ряд зеленых лампочек на приборной доске.
– Что случилось, дядя Джонатан? – насторожился Льюис.
– Мне все кажется, что я слышу другую машину, – ответил тот. – Флоренс, что ты скажешь?
– Я тоже, – отозвалась миссис Циммерманн, растерянно глядя на него. – Но что в этом странного? По этим дорогам никому не запрещали ездить ночью.
– Правда? – странным голосом спросил Джонатан. Он открыл дверь и вышел, сказав Льюису и миссис Циммерманн оставаться в машине. Пройдя вперед по дороге, он остановился и прислушался. Даже с открытой дверью Льюис слышал лишь ветер, гуляющий в ветках деревьев по краю дороги и стук жестяного знака о натянутую над оградой колючую проволоку. Они остановились почти на вершине холма, и Льюису были видны передние фары, которые то выглядывали из оврага, то ныряли в следующий.
Джонатан подбежал к машине, быстро забрался в нее, захлопнул дверь и завел двигатель. Шины взвизгнули, автомобиль развернулся, и они поехали в обратную сторону.
Напуганный Льюис спросил:
– Что такое, дядя Джонатан?
– Не сейчас, Льюис. Флоренс, по какой дороге – другой дороге – лучше ехать в Нью-Зибиди?
– Сверни на объездной путь справа. Это Двенадцатимильная дорога, идет прямо до дороги Уайлд-Крик. Жми на газ. Они догоняют.
