Книга Во власти стихии - Тами Олдхэм-Эшкрафт

– «Мэйдэй». «Мэйдэй». «Мэйдэй». Говорит парусное судно «Хазана». Есть хоть кто-нибудь в эфире? – произнесла я, гипнотизируя взглядом микрофон в руке.

Треск помех доводил до исступления. Я попыталась еще раз:

– «Мэйдэй». «Мэйдэй». «Мэйдэй». Говорит парусная яхта «Хазана». Слышит меня кто-нибудь? Конец связи.

Антенна была установлена на верхушке грот-мачты. Когда сломалась мачта, пропала и антенна. Я видела, что коаксиальный кабель, протянутый по потолку каюты, уходит туда, где стояла грот-мачта. Я вытянула все, что осталось от порванного кабеля и вывела через люк на одну из уцелевших леерных стоек. Срезав коротенькую антенну с аварийного радиобуя, изолентой прикрутила проволоку из середины к зачищенному концу коаксиального кабеля и принялась твердить свой «мэйдэй», по-прежнему слыша в ответ только треск. Я подсчитала, что ураган был пять дней назад, значит сегодня семнадцатое октября. Поставив дату, я записала в судовом журнале: «Умоляю, скажите мне хоть кто-нибудь, что все это дурной сон».

Чтобы не сойти с ума, время от времени я принималась выкачивать воду ручной трюмной помпой. Примерно раз в час произносила в микрофон сигнал бедствия. Прошло уже так много часов пустоты, столько часов одиночества и страха, что, несмотря на мучительное желание, я не могла спать. Сидя у штурвала, я правила судном, держала курс «Хазаны». И все думала, думала, думала. Снова думала о родителях, о бабушке с дедушкой, о младшем брате. О том, что если бы пошла по стопам матери, то забеременела бы еще в школе и не вляпалась бы во все это. Сидела бы себе спокойно дома.

– Да, и никогда не познакомилась бы с Ричардом.

– Я все равно могла бы познакомиться с Ричардом. И он все равно любил бы меня, даже с ребенком.

– Но разве ты забрала бы ребенка из школы, чтобы отправиться в путешествие?

Я могла бы заниматься с ним на борту. Или моя мама присматривала бы за ребенком, как мои бабушка с дедушкой присматривали за мной.

– И ты думаешь, ребенок не скучал бы по тебе?

– С чего бы? Я совершенно точно не скучала по маме, когда она на несколько лет оставила меня у бабушки с дедушкой. Они меня баловали. Они меня любили до́ смерти.

– Странная какая-то фраза «любили до́ смерти». Попробуй вспомнить, как сильно они любили тебя, Тами, – они любили тебя больше жизни.

– Они любили меня больше жизни. – Да, и они, конечно же, поощряли меня стремиться к воплощению мечты. Ох, если бы они видели меня сейчас. Вот уж мечта! Долбаный кошмар!

Мои мысли, как и обычно, вернулись к Ричарду. У нас было столько планов, как все могло закончиться вот этим? Это же просто бессмысленно. А как же «Господь милосерден» и прочее? Что здесь милосердного? Ричард был хороший человек. И я была хорошей. Я просто не понимаю. А поговорить не с кем, некому помочь мне понять. Не с кем разделить мое горе. Нет плеча, в которое можно выплакаться, только изгиб Ричардовой гитары. Я легонько провела по струнам. Этот звук хотя бы отличался от плеска волн, бьющих о корпус яхты, и шороха неуклюже поставленного паруса. Я смотрела на воду и чувствовала присутствие Ричарда повсюду вокруг меня. Если бы он только появился и обнял меня, исправил бы все – как всегда исправлял в прошлом.

Я схватила цветастую рубашку Ричарда, которая так мне нравилась на нем, и прижала к груди. Раскачиваясь из стороны в сторону, чтобы заснуть, я думала о том, что знаю, где Ричард: он в моем сердце, вот только где же я сама? Может быть, завтра, при свете утра, я узнаю это. Первый дневной свет часто приносит добрые знамения – что-нибудь хорошее случится.

День занялся ясный и теплый, «Хазана» шла очень медленно, двигаясь как лошадка-качалка. Если погода не изменится, будет отличный день, чтобы взять высоту солнца. Секстан чудом уцелел в катаклизме. Он лежал в своем ящике, прикрученном к полке в шкиперском уголке. Хотя секстан – инструмент хрупкий, от него зависит многое: он помогает моряку определять местоположение, используя два объекта, чтобы измерить высоту над уровнем моря. Моими двумя объектами были линия горизонта и солнце. Глядя в зрительную трубу на горизонт и двигая регулировочную рукоятку алидады, нужно увидеть солнце, отраженное через систему зеркал. Если зеркало отрегулировано правильно, солнце как бы касается линии горизонта. Время тут же отмечается вместе с градусами, соответствующими разметке секстана. Затем моряк должен справиться с астрономическим ежегодником, чтобы определить свое местоположение.

При вычислении высоты солнца очень важно знать точное время. Мой хронометр погиб в катастрофе, и я понятия не имела, что случилось с моими наручными часами. Лишь часы в каюте, закрепленные на переборке, оставались мне в помощь, чтобы отметить момент, когда отраженное солнце коснется горизонта. Но часы на переборке слишком далеко, чтобы зафиксировать точное время. Значит, я смогу определить только свою широту в Тихом океане. Но если я обрету хотя бы это знание, мне будет к чему стремиться. Выяснить свою широту было бы здорово, хотя и страшновато – вдруг я во всем ошиблась и уже на полпути в Китай?

Вычисление высоты солнца обещало быть непростым делом. Сломанный гик грот-мачты, перегородивший вход в каюту, отнимет несколько секунд, необходимых, чтобы узнать точное время. Мне предстояло смотреть в зрительную трубу секстана, аккуратно установив хрупкий секстан на палубе, потом быстро перегнуться через гик так, чтобы мне стали видны часы, закрепленные на переборке каюты, и заметить время как можно точнее.