Книга Гимназия неблагородных девиц - Дарья Донцова

Решив, что холодец, как и курица, легко сварится, я зашла в супермаркет у дома и спросила у продавщицы в мясном отделе:

— Какой кусок лучше всего взять на холодец?

— Свиные ножки, — ответила та, показывая на голяшки с копытами.

Я засмеялась.

— Хорошая шутка. А теперь серьезно.

Женщина за прилавком подняла слишком черные и густые брови.

— Эй, ты что, никогда его не делала?

— Нет, — призналась я.

Торговка легла грудью на прилавок и прочитала мне краткую лекцию.

— Мясо кипятят восемь часов? — ужаснулась я. — Надеялась, что студень можно за шестьдесят минут сварить.

— Быстро только кошки родятся, — укоризненно заметила продавщица и занялась другой покупательницей.

Я в глубочайшем унынии осталась у витрины, за стеклом которой лежали куски говядины и свинины. И что делать? Предположим, я объясню Степану, что готовка холодного требует много времени, он получит его только завтра. Но когда варить мясо? Поставить кастрюлю на конфорку и поехать к Галине? Но оставить работающую плиту без присмотра нельзя, может случиться пожар. Заняться холодцом вечером? Мне что, всю ночь не спать? Хлопотать с утра? Тогда день пропадет. И когда только работающие женщины ухитряются готовить разные вкусности? Где они время на это находят? Честное слово, это загадка.

— Детонька, — раздался тихий голос, — чего пригорюнилась?

Я вынырнула из печальных раздумий и увидела маленькую румяную старушку в белой шапочке и цигейковой шубке.

— Звать меня тетя Фира, — представилась она, — таки что я тебе скажу! Не слушай тех, кто болтает чушь! Холодец варят долго. Это правда. Но любую правду таки можно на кривой козе объехать. Что делает американец, если ему в поликлинике сказали: «Вам умирать через неделю»? Таки он пишет завещание. Если русский это услышит, он напьется. Коли врач диагноз еврею сообщает, таки он идет к другому доктору. На все случаи жизни история. Потому всегда есть выход. Не верь сразу людям. Иди к другому доктору.

— Мясо за час не станет мягким, — вздохнула я.

— Кто это сказал? — пропела тетя Фира. — Мадам за прилавком? Таки она спец по скорому приготовлению пищи? Окончила институт быстрого холодца? Слушай сюда. Таки я пятый раз живу в счастливом браке. Неужели не объясню тебе, хорошей еврейской девочке, как обманный русский студень варить? Мой третий муж его обожал. Умный человек. Изобретатель. Талант.

— Меня зовут Виола, — представилась я, — но лучше Вилка. Простите, но я совершенно русская, иудейской крови у меня нет.

Тетя Фира всплеснула руками.

— Таки кому она это говорит? Люди! Вы слышите! У тебя короткие ноги, низкая попа, таки ты из наших.

— Мой отец Ленинид Иванович, — возразила я.

— Вот удивила, — хмыкнула бабуля, — при коммунистах даже моя соседка по старой квартире Циля Марковна говорила, что она Любовь Михайловна! Не спорь! Глаза видят. Голова работает. Тетя Фира всегда поможет нашей девочке. Первое правило ленивого холодца! Берешь куриные ноги! Они, как сварятся, станут темными. Мужу скажешь, что это поросятина. Не говядина. Думай, когда врешь. Курячьи лапы за корову не сойдут. А вот за молодую свинью элементарно.

— Вкус у курицы и поросенка разный, — возразила я.

— Люди! — возмутилась тетя Фира. — Таки я не знала, что с ученой говорю. Ты специалист по поросятам? Или по курям?

— Нет, — засмеялась я.

— Таки муж у нас профессор поросячьих наук? Или курячьих ног мастер?

Мне пришлось снова ответить:

— Нет.

Тетя Фира воткнула кулаки в то место, где должна находиться талия.

— Таки чего тогда в танце приседаешь? Даже мой Аркаша, пятый счастливый муж, который сам на рынок за картошкой ходил и мог кабачок от дыни отличить, ел ленивый холодец с причмоком. Хотя его мамаша, ведьма иерусалимская, прыщами при виде цыпленка шла. Стой смирно. Эй, любезная!

— Меня зовете? — гордо спросила продавщица.

— Тебя, тебя, — подтвердила тетя Фира, — сомневаюсь, что ты для красоты тут ходишь, потому как страх взглянуть на твою красоту. Для работы ты. Вот и тащи ноги куриные. Кило! Да покажи, я сама выберу.

Процесс отбора окорочков занял минут десять. Получив покупку, тетя Фира потащила меня в бакалею, по дороге она говорила без устали.

— Перец, лавровый лист, гвоздика дома есть?

— Нет, — смутилась я.

— Вот оно, неправильное воспитание папы по отчеству Иванович, — хмыкнула бабка. — Соль есть?

Я начала судорожно припоминать.

— Вроде да.

Бабуля резко притормозила у стеллажа.

— Таки что возьмем? Желатин! Где он?

Я взяла из коробки пакетик.

— Вот!

Цепкие пальцы старухи выхватили упаковку.

— Дерьмо, — коротко высказалась она, — советское производство. Сделано из дохлых кошек. Ищи импортное.

Я заметила небольшую коробочку.

— Венгерский подойдет?

— Цыганский, значит, — пробормотала тетя Фира, — венгры цыгане. Но берем! Я к ним хорошо отношусь. Один раз цыганка на вокзале обокрала мою свекровь от второго счастливого брака. Таки она онемела! Вот радость была.

— Кто онемел? — не сообразила я. — Воровка?

Тетя Фира погрозила мне пальцем.

— Таки думать надо, когда рот открываешь. Чего мне ликовать от того, что ромала ни слова произнести не может? Свекровь онемела. Во втором счастливом браке я прожила потом еще несколько лет, и она, язва любимая, молчала, только стульями, сковородками, ночным горшком швырялась. Я цыган таки с тех пор люблю. И больше нам ничего для ленивого холодца не надо, кроме…

Спутница сделала загадочное лицо:

— Неподалеку живешь?

— Вон в том доме, — уточнила я.

— Люди! Она моя соседка, — пришла в восторг бабка, — на пятом этаже квартира, которую мне сын от третьего счастливого брака недавно купил. Маршируем. Сначала возьмем изобретение моего первого мужа. И через час таки получим студень из поросенка от курицы. Ать, два, так любил говорить мой тесть от четвертого счастливого брака.