— Именно поэтому они выбрали вас, — взорвался король. — Всем известно, что ваша мать вертит вашим отцом, что Лютцельштайн — настоящее бабье царство.
— Но это же ложь! — запротестовала Зошина. — Тот, кто наговорил вам все это, обманул ваше величество, это просто вздор!
Король расхохотался резким неприятным смехом.
— Это именно так, известно вам об этом или нет, — сказал король, резко оборвав смех. — Но если вы думаете, будто вам удастся управлять моей страной, клянусь, вы горько заблуждаетесь.
— У меня нет никакого желания управлять чем бы то или кем бы то ни было, — сказала девушка, но, видя, что король не верит ей, торопливо добавила:
— Я вовсе не хотела… выходить замуж… Мне просто… велели, сказали… что так надо.
— Думаете, я поверю этому? Да нет на свете такой женщины, которая не жаждала бы нацепить корону.
— Возможно, я исключение. Я всегда хотела только… любить того человека, за которого выйду замуж.
— Любовь — дешевый товар… — презрительно фыркнул король. — Вон сколько кругом женщин, но никто не женится на них. О нет! Брак устраивают члены Совета или, как в моем случае, дядюшки.
По его тону Зошина догадалась о его неприязни к принцу-регенту.
Ноги отказывались держать ее, и она опустилась в кресло.
— Как… же нам быть теперь? Что же нам делать?.. — беспомощно спросила она.
— Что делать? — с издевкой переспросил король. — Что нам говорят, то и делать, конечно! Дядюшка Шандор все аккуратненько устроил. А премьер-министр и все остальные, кто пресмыкается перед ним, обращаются со мной, словно с дрессированной обезьяной: «Прыгайте через кольцо, ваше величество!», «А теперь кувырок, ваше величество!», «Покачайтесь на трапеции, ваше величество!». Вы что, воображаете, что я могу отказаться делать то, что мне диктуют?
Зошина судорожно сжала руки.
— Я знаю, это кажется… несправедливым… и, возможно, жестоким, — тихо и нерешительно заговорила она, — но угроза… исходящая от Германской империи… очень реальна!
— Это так они говорят, — угрюмо парировал король. — Лично мне совершенно наплевать, втянут нас немцы в свою империю или нет. Может, мы стали бы богаче, чем теперь.
— Нет! Нет! — вскричала Зошина. — Как вы можете говорить подобные вещи? Мы должны сохранить свою независимость. Мы не можем допустить, чтобы нами правил прусский император!
— Меня он оставит на троне.
— Но только до тех пор, пока вы станете выполнять его приказы, — запротестовала Зошина. — Вас раздражает ваша зависимость сейчас, но это ничто по сравнению с немецкой кабалой.
— Ну вот вы и заговорили, совсем как дядюшка Шандор, — издевательски перебил ее Георгий. — Я думаю, эти бездельники-политики придумывают много всяких страхов. Лучше бы они делом занимались!
— Но ведь это правда, — упорствовала Зошина. — Я и сама читала газеты и слышала, как мой отец говорил о немецкой угрозе. Нельзя допустить, чтобы Лютцельштайн и Дьер стали частью Пруссии!
— Я хочу одного: получать от жизни удовольствия. Если бы я попытался вмешиваться в политику, меня тут же остановили бы. Так какой же толк мне тратить свое время и пытаться разобраться в происходящем?
Зошина только вздохнула. Эти рассуждения были достойны заносчивого грубияна школьника. Ее не покидало ощущение, что король сердит на весь мир. Он будет злиться, какими бы словами она ни пыталась убедить его, он не захочет оценить серьезность создавшейся вокруг их стран ситуации и никогда не поверит, что будущая жена абсолютно не склонна манипулировать ни им, ни кем бы то ни было еще.
Девушка поднялась и, пройдя через комнату, подошла к другому окну.
Освещенные солнечными лучами снежные шапки, венчающие горы, сияли ослепительной белизной на фоне синего неба. Ей чудилось, будто она различает бурные потоки, берущие начало с ледников.
Река, протекавшая через город, казалась серебряной полоской, уходящей за горизонт.
— Дьер — удивительно красивая страна, — задумчиво произнесла Зошина, — и это ваша страна. Она принадлежит вам!
Король снова расхохотался:
— Вы так думаете? Но правит-то страной дядюшка Шандор. Все, от премьер-министра до последнего чистильщика сапог, знают это.
Его голос звучал презрительно и язвительно:
— Неужели вам до сих пор не рассказали? Ведь я неудачный последыш, сын албанской цыганки, которую и пускать-то в Дьер не следовало!
— Вы король, — возразила Зошина. — В вашей власти заслужить любовь и уважение своих подданных. Если вы это сделаете, если сохраните свободу вашей страны, вы сможете заслуженно гордиться собой.
Король засмеялся, на сей раз искренне:
— Ну вот вы и заговорили так, как от вас ждут: «Вы должны стать хорошим королем!», «Будьте добры к вашим людям!», «Они полюбят вас!», «Вы обязаны поступать правильно!» — Он вскинул руки, явно передразнивая кого-то.
— Дядюшка Шандор не промахнулся. Какой молодец! Выбрал подходящую «юбку»… для Дьера. Кто мог лучше подходить для этого, нежели принцесса, которая выросла в Лютцельштайне?
Зошина почувствовала, что начинает терять терпение.
— Я думаю, вы напрасно оскорбляете меня! Если бы я могла поступать согласно своим желаниям, я вернулась бы в Лютцельштайн и сообщила отцу, что отказываюсь выходить замуж за человека, который не верит ни одному моему слову!
— Ах, так у вас и характер имеется! Отлично! Это все-таки лучше, чем сладкоречивые проповеди.
Зошина сообразила, что была почти столь же невежлива с ним, как и он с ней.
— Простите… — искренне извинилась она. — У меня нет никакого желания читать проповеди… И уверяю вас, я вовсе не намерена принуждать вас к тому, чего вы сами не хотите делать.
— Я же знаю! Вы обязательно попытаетесь неволить меня, и, конечно, «ради моей же пользы». — Снова в голосе Георгия послышалась язвительная ирония. — Именно так всегда говорит дядюшка Шандор: «Это требуется ради твоей же пользы!» Если хотите знать, мне до смерти надоел этот мой дядя и все ему подобные! Я хочу, чтобы меня оставили в покое! Я хочу наслаждаться жизнью, проводить время со своими друзьями, ухаживать за женщинами и добиваться расположения тех женщин, которых выбираю сам… И позвольте мне уведомить вас, раз и навсегда… вы не в моем вкусе!
Зошине хотелось ответить, что он-то уж и вовсе не в ее вкусе, но это прозвучало бы слишком по-детски.
Она молча стояла у окна, ничего не видя вокруг себя. Все казалось ей нереальным и бессмысленным. Этот разговор больше напоминал какой-то кошмарный сон.
— И вот еще, — король говорил громко, почти кричал, — если нам все же придется пожениться, а я не представляю себе, как мне выпутаться из этой истории, с того самого момента, как я стану настоящим королем и смогу отослать дядюшку Шандора прочь от двора, я буду поступать по-своему, а вы живите как хотите!
