— Покажи ему, — предложила она.
— Да-да, — проговорил Гордон. — Алекс, смотри, как я занимаюсь любовью с моей Данни.
Прежде чем я успел сказать нет, они уже начали. Она сняла с него халат, поцеловала, потом легла на диван, он опустился на нее. Было что-то жутковатое в этом, но я все равно смотрел.
Я был потрясен. Это было не просто созерцание совокупления — я наблюдал за двумя людьми, которые были объединены неподдельной страстью. Это было нечто большее, чем просто совокупление — это было какое-то чертовски духовное единство. Во мне проснулась зависть. Я хотел быть на месте Гордона в этот миг. Мне пришло в голову, что я уже много лет не был влюблен по-настоящему, если вообще когда-нибудь был.
Вся моя жизнь катилась по наклонной.
Когда они оба кончили, она подошла и села рядом со мной. От нее исходил легкий гнилостный запашок, и я не хотел знать его причину.
Она поцеловала меня в губы.
— Это ты, — проговорил я.
— Да, — сказала она.
— Данни.
— Да.
30
Данни встала и сказала: «Взгляни на меня, я есмь Воскресение».
— Да, — отозвался Гордон. — Это ты.
Она взяла меня за руку и продолжала:
— Алекс, я просто умираю, как хочу выйти в свет и проделать всякие-разные грязные штучки.
— Да, — сказал Гордон. — Алекс, почему бы тебе не вывести нашу маленькую гадкую Данни на вечерний моцион, а?
— А ты не пойдешь с нами? — спросила Данни, надув губы как маленькая девочка, чем напомнила мне Эшли.
— Я старый человек, — отмахнулся Гордон. — Мне нужно отдохнуть. Я и так выжат, как лимон.
— Да, Алекс не такой старикашка, как ты.
— Я уже стар, — заметил я.
Данни сжала мою руку:
— Да ладно!
— Но сначала ты оденешься, моя женушка, — проговорил Гордон.
— Ой, я и забыла! — воскликнула она и рассмеявшись пошла наверх.
— Ну что ж… — сказал Гордон.
— Это… удивительно, — проговорил я.
— Еще мягко сказано.
— Это как сон.
— Возможно.
— Мы должны оставить вас? — спросил я.
— Со мной все будет в порядке, — отозвался он.
Данни вернулась, облаченная в тесные кожаные брюки и белый топик, открывающий татуировки на ее плечах и предплечьях.
— Развлекайтесь, — напутствовал нас Гордон.
— Не волнуйся, развлечемся, — проговорила Данни.
Первым делом, когда мы сели в машину, она скользнула вниз, к моей ширинке. Голодное маленькое чудовище, девушка-демон с языком, подобным шустрой змейке. Как я мог спорить с ней? Как я мог сопротивляться? Она стала еще виртуознее в этом деле, нежели раньше. Проглотив мою сперму, она села и воскликнула: «Да!». Ее глаза мерцали. Возвращение из мира мертвых сделало ее еще прекраснее, чем раньше.
— И не говори, что ты не скучал по хорошему отсосу, — сказала она.
— Я никого еще не встречал и не думаю, что встречу, кто мог бы сравниться с тобой, — проговорил я.
— Я знаю, — довольно сказала она.
31
Сначала она захотела испробовать свою «новую сексуальность» в особняке во Французском квартале — там, где, по ее словам, ее не только оттрахали пятьдесят человек, но и дьявол помог ей вернуться к жизни.
Пока мы ехали, я молчал.
— Алекс?
— Ты действительно считаешь, что твоему воскрешению помог дьявол?
— А кто еще?
— Бог, — проговорил я.
Она закатила глаза.
— В моей жизни никогда не было бога. Только дьявол.
— Почему?
— Ты ведь не собираешься устроить мне проповедь, Алекс?
— Нет, — сказал я, — но большинство людей начали бы верить в бога, если бы вернулись из могилы.
— Я зомби, — сказала она. — Меня вернула к жизни сила жрицы культа вуду. Ее кожа была черней ночи, не такая коричневая, как твоя. Это злобная женщина, ей хорошо платят за ее деяния. Что делает жрица культа вуду, Алекс? Она создает зомби. Посмотри на мою кожу. Я всегда была бледной, но это — мертвенная бледность.
— Но ты же жива.
— Мое сердце бьется, кровь струится в жилах, душа снова в теле. В чертовски сексуальном теле, не правда ли? Я не рассказывала Гордону, что после того, как я погибла в этой катастрофе, я видела тот свет, о котором все говорят, большую белую комнату и людей в длинных одеждах. Они сказали, что мое время еще не пришло, что я должна вернуться, но они не особенно рады этому. Они сказали: «Нам бы хотелось, чтобы ты осталась, но у твоих друзей другие планы». Я не знала, что все это означает. А потом я почувствовала, что падаю, и начала кричать. Я пробудилась с криком на губах, лежа на полу в доме, куда мы направляемся, окруженная свечами, запятнанная кровью и татуировками — метками зла. — Она перевела дух. — Я создание зла, Алекс. Я хочу быть злой.
— Мы приехали, — сказал я, паркуя машину.
Она взглянула на особняк.
— Да. Мы связаны.
— А что, если их нет дома?
— О, они дома.
Я заметил свет в окнах.
— Данни, — сказал я. — Два часа ночи. Что, если они спят?
— Они — порождения мрака, — отозвалась она. — В этот час они пробуждаются.
32
Марк Перкинс и Вивьен Даркблум действительно не спали и были полностью одеты — причем очень элегантно — и, казалось, совсем не удивились нашему приходу. На нем был красночерный смокинг, на ней — длинное вечернее платье изумрудного цвета.
— Вы знали, что мы придем, — сказала Данни.
— Даниэль… — проговорила Вивьен. — Ты прекрасно выглядишь…
— Довольно живо, — добавил Марк.
Они оба рассмеялись.
— Мы с Алексом решили заехать и выразить вам наше почтение, — сказала Данни.
— Прошу вас, — сказала Вивьен, — заходите.
— Давайте разберемся, — проговорила Данни. — Я приехала сюда потрахаться.
— Как и всегда, впрочем, — заметил Марк.
— Я думала о вас обоих, — сказала она, — о созданиях мрака, таких же, как мы с Горди.
— Она восхитительна! — воскликнула Вивьен.
— По-моему, назрел тост, — подхватил Марк.
В спальне я пил шампанское и снова играл роль наблюдателя. Было открыто несколько бутылок шипучего напитка; мы с Марком наблюдали, как Вивьен и Данни раздеваются и ложатся на кровать.
