Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
Почему не отнял жизнь у меня? Почему не отнял жизнь у Кита?
Отброс. Паразит. Асоциальный элемент, не приносящий ни семье, ни обществу никакой пользы.
От меня одни беды – так почему я сейчас стою живой, дышу и чувствую?
А в сырой земле сейчас гниют отец и брат – два человека, которые всегда для меня и всех вокруг были образцами для подражания.
Почему их? Почему не кого-то другого?
Под землей на Восточных шахтах в тот момент было четыреста человек… Ничтожно мала вероятность, что конкретный человек окажется в списке из двенадцати умерших.
А тут – сразу двое.
Это ужасно несправедливо.
Я не могу смириться их смертью.
Гляжу в треснутое зеркало на свое бледное лицо. Так и кажется, что сейчас войдет Глеб и скажет: «Ты похож на обдолбавшегося гномика, Кит-Кат». Я засмеюсь и брошу в него чем-нибудь – наша ванная комната часто используется как кладовка – в прошлый раз я кинул в него галошей.
Вспоминаю наши смешные шутки и ссоры.
– Кит, чего ты хочешь от жизни?
– Я хочу пожрать.
Или:
– Кит, выключи музыку! Зачем ты слушаешь ее так громко?
– Чтобы заглушить говорящее дерьмо, которое стоит возле меня!
А было еще:
– Услышав твой голос, Кит, все почему-то сразу начинают притворяться мертвыми.
Только сажусь на кровать и будто слышу громоподобный рев отца, который ругается на меня и называет бездельником:
– Ты снова лежишь на кровати и ни черта не делаешь!
– Нет, я занимаюсь важным делом. Между прочим, садоводством.
– Каким садоводством?! Что ты мне голову морочишь? Ты от кровати отлипнуть не можешь!
– Именно садоводством – я выкорчевываю корни, которые моя жопа пустила в матрас.
У папы было туго с юмором… Попробуйте потаскать стокилограммовые стойки – от вашего юмора тоже мало что останется. Так что шутка не удалась… И меня ждала жесткая взбучка.
А я отца в такие моменты ненавидел… Какой же я дурак. Я бы сейчас душу дьяволу продал, лишь бы папа снова дал мне хорошую затрещину.
Взгляд падает на пол – из-под кровати выглядывают книжки. Я беру одну в руки – «Колдун и таинственная река». «Почитай мне, Глеб!» – хочу крикнуть я и смотрю на другую перегородку – туда, где стоит койка Глеба. Но Глеба там нет. Я так и не узнаю, чем кончилась история о Колдуне. Это – последний том… Глеб не дочитал мне до конца. Я бросаю книгу обратно под кровать – не буду ее дочитывать. Колдун умер вместе с моим братом. Сгнил и рассыпался весь гребаный волшебный мир.
Ненадолго выхожу во двор – тяжело все время находиться дома с человеком, который не узнает тебя.
Сажусь на лавочку.
Воздух холодный, свежий и сырой, наверху – облака, такие круглые, будто очерченные циркулем. Кое-где на деревьях дрожат последние золотые листья.
Смотрю, как две мелких девчонки играют в мяч. Они замечают меня, перешептываются. Одна подходит ко мне и протягивает конфету. «Ты симпатичный», – говорит она мне. Я беру конфету. Улыбаюсь. Хочу броситься домой, вбежать в комнату и вопить: «Глеб! Долбаный ты Глеб! Девчонка из дома напротив сказала, что я симпатичный! Вот так! И совсем не похож на упоротого лепрекона, как ты всегда мне говоришь! Смотри, что она мне дала! – И махать перед его носом конфетой, как доказательством. – И она, кстати, очень милая!» Главное, умолчать о том, что ей всего десять… А потом я вспоминаю, что Глеба больше нет. И не перед кем теперь поважничать, некому похвастаться, не с кем поспорить… Поругаться, подраться, а потом помириться.
Я растерян. Я привык быть в семье младшим… Человеком, к которому не относятся серьезно. Если семья решала какие-то важные дела – мой голос никогда не учитывался. Меня даже не созывали на совет. Никто никогда не относился ко мне серьезно, даже я сам. А сейчас, видя, как угасает мама… Я должен резко повзрослеть. Это не просто, совсем. Кроме меня, некому принять решение.
Дома в комнате я слышу мамин голос:
– Глебушка, принеси воды…
Я послушно приношу стакан.
И что-то во мне ломается. Я устал притворяться, что все хорошо, что так и должно быть.
Через некоторое время я подхожу к маме снова. Хотя она не звала меня.
Сажусь перед ней на корточки, протягиваю ей только что купленные мотки с шерстью.
– Мам, это шерсть. Я хочу, чтобы ты связала мне к зиме свитер, я мерзну. Крупной вязки. С узорами. Чтобы узоры шли продольно. И чтобы на шее была застежка. А еще хочу теплые носки. Зеленые. С белыми звездочками. Только я хочу, чтобы ты это сшила не для Глеба. А для меня. Это я, мам. Никита. Кит. Я – твой младший сын. И я живой. Не списывай меня, пожалуйста.
Она забирает клубки, перебирает нитки руками и всхлипывает. А потом поднимает на меня глаза и смотрит уже по-другому… Обнимает меня за шею.
– Прости меня, сынок. Прости, пожалуйста, свою полоумную мать. Прости, Никита.
Я глажу ее по спине и чувствую, как мое имя, произнесенное вслух, придает нам обоим сил.
* * *
Бинтую кисти рук и наношу груше комбинацию ударов. Я представляю, что передо мной – не груша, а человек, виновный в смерти моей семьи. Нам сообщили, что причина взрыва – череда случайных факторов, но мне легче думать, что виноват конкретный человек.
Мои удары быстрые, жесткие и точные, как никогда.
Делаю прямой удар в корпус и боковой удар ногой. Потом – апперкот в челюсть и удар коленом.
– Привет, малыш.
За спиной слышу знакомый голос. Резко поворачиваюсь. У входа на балкон стоит Архип. На нем яркая клетчатая рубашка. Во рту – зубочистка, руки спрятаны в карманы. Выглядит он неважно – как будто сильно постарел, если это возможно в нашем возрасте.
– Архип… – шепчу я.
– Можно войти?
Я развожу руки в стороны, жестом давая согласие.
Он облокачивается на парапет. Мне хочется броситься к нему, обнять его… Ведь он, как никто другой, сейчас мне ближе всех. Как никто другой понимает меня. Но что-то мешает мне… Наверное, старые гордость и злость – они не дают мне обнять моего друга. И поэтому я просто подхожу к груше.
– Знаешь, я шел сюда как на казнь. Знал, что ты, увидев меня, убьешь. Шел осознанно. Просто надоело откладывать все. Лучше разобраться с этим здесь и сейчас. Так что я готов. Бей.
Он разводит руки в стороны и закрывает глаза. А я ни черта не понимаю…
Качаю головой. Как он может подумать, что я все еще хочу этих разборок? Как он не понимает, что взрыв изменил меня, изменил всех нас… И теперь все, что было до взрыва, кажется просто воздушным шариком, который ткнули иголкой, и он, свистя и сдуваясь, уносится прочь.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
