Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
Статьи Нидхема были переведены и впоследствии опубликованы в Париже, где ими заинтересовался Жорж-Луи Леклерк, граф де Бюффон, инспектор Королевских садов Людовика XIV. Бюффон был эрудитом, блестяще разбиравшимся в самых разных областях науки и одним из самых одаренных математиков своего времени. Он нашел решение одной очень старой задачи в области геометрической вероятности, определив математическую вероятность того, что падающая с некоторой высоты игла приземлится на одну из начерченных на плоскости линий. Задача получила название «задача Бюффона о бросании иглы». Однако наибольший след исследователь оставил в науках о жизни.
В молодости ничто не предвещало будущих успехов Бюффона: в университете он был весьма посредственным учеником. Вскоре после получения диплома юриста Бюффон участвовал в дуэли и был вынужден на несколько лет уехать за границу. Однако он вернулся в Париж в благоприятный момент. Во Франции пересматривали состояние морского флота, и был нужен человек, способный оценить пригодность различных типов древесины для строительства судов. К этому времени у Бюффона появилось несколько влиятельных друзей, и эту задачу поручили ему. Руководивший работами министр был настолько впечатлен способностями Бюффона, что после завершения работ ему предложили престижную должность управляющего Королевскими садами.
Бюффон значительно расширил размер садов и поднял их престиж, превратив весьма скромное собрание лекарственных растений в ботаническую коллекцию мирового уровня, открыл музей и зоопарк, а также привлек к работе нескольких лучших ботаников Франции. Примерно в то время, когда Нидхем начал изучать пшеницу, Бюффон готовился составить опись всего содержимого садов. Он взялся за эту работу с удовольствием. В его руках обычная инвентаризация превратилась в проект по написанию словаря по типу «Словаря» Бейля, но только полностью посвященного натурфилософии. А к разряду «натурфилософии» Бюффон относил практически все, что люди знали о живой природе.
К этой теме относился и один неразрешенный вопрос – о происхождении жизни. Это был слишком важный вопрос, чтобы оставить его без внимания, но Бюффона не удовлетворяли господствовавшие тогда теории. Когда он прочитал об опытах Нидхема, он подумал, что этот англичанин обнаружил что-то интересное, хотя сам Нидхем не совсем понимал значение своих наблюдений. Бюффон решил, что Нидхем был как раз тем человеком, который может попытаться разрешить загадку происхождения жизни.
В XVII в. большинство натурфилософов считали, что все живущие на нашей планете организмы существовали всегда, с момента возникновения Земли. Каждое существо – будь то собака, птица, человек или червяк – было создано Богом в форме некоего «зародыша». Эти «зародыши» были чем-то вроде семян растений, разбросанных Творцом по поверхности планеты, как посеянные садовником семена будущих растений. «Зародыши», по-видимому, были очень мелкими, так что их нельзя было увидеть даже с помощью микроскопа и в каждом из них содержались еще более мелкие «зародыши» каждого последующего поколения существ данного вида. Все они были вложены друг в друга, как матрешки. Людям было трудно понять такую бесконечность. Однако один из самых влиятельных сторонников этой теории, французский философ Николя Мальбранш, считал, что верить в «зародыши» не сложнее, чем верить в жизненный цикл растений[18]. «Можно сказать, что в одной яблочной косточке, – писал он, – заключаются яблони, яблоки и яблочные косточки для бесконечного или почти бесконечного числа столетий».
Одни ученые считали, что «зародыши» человека содержатся в мужском семени, другие полагали, что их источником являются женские яйцеклетки. Во Франции для описания этой идеи использовали термин «воплощение», в Англии говорили о «преформировании». И это не было лишь предположением – сторонники идеи «преформирования» видели ее подтверждения повсюду. Превращение гусеницы в бабочку рассматривалось как демонстрация божественного плана. Многослойную луковицу тюльпана считали ключом к разгадке бесконечной смены поколений тюльпанов. В малюсенькой икринке лягушки ученые пытались разглядеть будущие поколения лягушек, ожидавшие своей очереди. У сторонников идеи «преформирования» не было недостатка в доказательствах.
На самом деле, это старая идея, но в конце XVII в. она вновь набрала силу в трудах одного из самых выдающихся мыслителей того времени – Рене Декарта. Его вклад в развитие естественных наук заключается в применении принципа дедукции к изучению мира, функционирование которого, по его мнению, напоминало функционирование машины. Этот механистический взгляд на мир Декарт изложил в труде, который, как он надеялся, должен был стать серьезным трактатом по физиологии. Однако наиболее важный элемент загадки жизни – акт творения – Декарту не удавалось разгадать до последних лет жизни. В конечном итоге, он остановился на физической теории зарождения жизни, однако не смог проработать все детали. Идея заключалась в перемешивании спермы, которую, как считали в то время, производили не только мужчины, но и женщины. После перемешивания спермы в матке происходило что-то вроде ферментации. «Если мы знаем состав семени животного определенного вида, например человека, – писал Декарт в 1648 г. в трактате «Об образовании животного» (опубликован посмертно), – из него одного по точным математическим законам мы можем вывести целую фигуру и сложение». Он сравнивал организм с «часами, созданными из определенного набора шестеренок, чтобы показывать время».
Сторонники идеи «преформирования» считали, что за первичный акт Творения отвечал один лишь Бог. По мнению Декарта «виновницей» всего была только материя. Несмотря на это его концепцию механического управления природой и небесами можно было принять, не разрушая господствующую религиозную догму, – так и случилось. Однако люди не могли согласиться с тем, что жизнь человека тоже поддерживается исключительно этой гигантской машиной – это был рубеж, перешагнуть через который осмеливались лишь немногие. Совершавших этот шаг могли обвинить в материализме (вере в то, что мир функционирует без вмешательства Творца) или даже атеизме. Общепринятую точку зрения сформулировал французский писатель Бернар де Фонтенель: «Вы говорите, что живые существа – такие же машины, как часы? Поместите рядом машину-собаку мужского рода и машину-собаку женского рода, и в какой-то момент у вас появится третья маленькая машинка, тогда как двое часов всю жизнь пролежат рядом, не произведя третьих часов»[19].
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
