Книга Пряник с черной икрой - Дарья Донцова

– Кто это? – прошептала продавщица.

– Киса, иди ко мне, – дрожащим голосом попросила я.

– Она ест! – в полном восторге повторила Киса. – Лампуша, снимай!

– Солнышко, это не кошка, – прохрипела я.

– А кто?

– Не знаю, – честно ответила я.

– Если кто-то ест кошачьи консервы, мурчит, как кошка, имеет хвост, шерсть и уши, как у кошки, то он кошка, – выстроила безупречную логическую цепочку девочка. – Смотри, какая миленькая.

– Ага, – придушенно прошептала продавщица Зина. – Откуда это чудо-юдо появилось? У нас оно раньше не жило.

– Бездомная! – ликовала Киса. – Лампа, давай, снимай скорее, как она ест с аппетитом. А я шерстку гладить буду.

– Не надо! – крикнула Зинаида. – Отойди подальше.

Я не была полностью солидарна с продавщицей, но как можно мягче сказала:

– Кисуля, извини, но это существо, возможно, не кошка, а…

– Крыса! – завизжала продавщица. – Помогите, люди! Сюда! Скорей! Ребенок в опасности! Мутант на свободе!

– Тетя, перестаньте орать, – потребовала Киса. – Вы что, шушер никогда не видели?

– Да я столько раз с ними сталкивалась, сколько зубов у тебя нет, – неожиданно обиделась Зина.

– Это не крыса, – поспешила я на помощь девочке, – лапы высокие. Хвост короткий и толстый, такой бывает у котов породы бобтейл. Уши заячьи, тело худое, длинное, шерсть…

Я примолкла. Как описать то, что покрывало неведомое создание? Мех? Не похоже. Волосы? Тоже неправильно. Это были… Кустики шерсти разной длины, густоты и цвета. Но самое удивительное, что у странного существа оказались большие, выпуклые, как у мопса, глаза, заостренный нос, пышные усы и неожиданно толстые щеки…

– Это не крыса, – повторила я.

– А на кошку похоже, как я на балерину, – не успокаивалась Зина.

Киса погладила странное существо по голове.

– Тетя, вы вообще не танцовщица, они же все худенькие, красивые. А это кошка, только дикая, поэтому такая.

– Прекрати ее трогать! – снова взвизгнула Зинаида. – Подцепишь чуму, проказу или диабет.

– Сахарная болезнь ни воздушно-капельно, ни контактно не передается, – возразила я.

– Лампа, надо ей еще еды дать, – засуетилась Киса.

Зверушка села и посмотрела на меня.

– У нее лапка болит, – испугалась девочка, – смотри, она ее поджала. Наверное, бедняжке очень плохо, ее надо скорее к доктору везти, нельзя здесь оставить, она умрет. От голода. Давай возьмем кисоньку себе.

– В магазине много еды, – малодушно возразила я, – и у нас живут Фира с Мусей.

– Они добрые, не обидят ее, – заныла девочка.

– Вдруг животное заразно? – сопротивлялась я.

– Доктор его вылечит, – парировала малышка.

Животинка издала тихий стонущий звук.

– Лампуша, она плачет! – всхлипнула Киса. – Пожалуйста, давай заберем ее.

Я схватила девочку за руку.

– Пошли, нам надо найти кошку и сделать с ней фото. Нельзя же пригреть всех бездомных зверей.

– Можно, – упрямо прошептала Киса. – Если каждый человек возьмет себе по одной брошенной кошке или собаке, все будут счастливо жить дома.

Я потянула Кису к кассам. Девочка покорилась, мы сделали несколько шагов, и тут меня словно толкнули в спину. Я обернулась.

Тощее страшненькое существо, покрытое клочкастой шерстью, сидело, прижав к груди левую, странно вывернутую переднюю лапку. Похоже, конечность и впрямь была сломана. Заячьи уши непонятное существо опустило, и они теперь почти касались пола. В больших глазах, которые неотрывно смотрели на нас, плескались отчаяние и безнадежность, на мордочке застыло выражение смирения. Казалось, зверушка говорит: «Я не сержусь, что вы уходите, прощайте. Мне очень-очень хочется пойти с вами, но я понимаю, такое счастье невозможно».

Из двери, которая вела в служебные помещения магазина, ленивой походкой вышел здоровенный мужик с палкой в руке.

– Наконец-то! – обрадовалась Зина. – Сколько тебя, дурака, ждать? Крысы по магазину гуляют, а он, блин, дрыхнет!

– Не визжи, – лениво огрызнулся дядька, – ща притырю ее.

Зверушка упала на живот и попыталась уползти, но больная лапа мешала быстро двигаться. Мужик поднял палку…

– Нет! – в один голос закричали мы с Кисой и бросились к несчастному созданию.

Я схватила его и сунула себе под куртку.

– Дядя, идите в задницу, – заявила Киса, – это наша кошка.

Следовало немедленно сделать девочке замечание, объяснить ей, что и со взрослыми, и со сверстниками нельзя разговаривать в подобном тоне, но педагог во мне если и был, то в данный момент умер. Я понеслась к выходу из супермаркета, прижимая к себе тощее трясущееся тельце. Сзади с громким сопением неслась Киса.

– Забрали! Она навсегда наша! – ликовала малышка, когда мы сели в машину.

Я обернулась. Киса устроилась на заднем сиденье и держала на коленях спасенную зверушку, а та, вот уж удивление, вела себя совсем не как испуганное бездомное животное. Она мирно лежала на коленях ребенка, из ее выпуклых глаз исчез ужас. Увидев, что я пристально, изучающе смотрю на него, неизвестное создание… улыбнулось. Да, да, именно улыбнулось. И издало звук, похожий на урчание.

– Надо скорей к доктору, – поторопила меня Киса, – пусть он лапку вылечит.

Я завела мотор, выехала на проспект, и тут во мне с большим опозданием ожил педагог.

– Киса, неприлично говорить «задница».

– Почему? – удивилась девочка. – Макс вчера сказал: «На дороге задница, я везде опоздаю». Есть еще слово на букву «ж», вот оно грубое. Я его знаю, но не говорю.

– Молодец, – похвалила я девочку, думая, что надо поговорить с Максом по поводу его лексики. – На самом деле слово «задница» вполне нормальное. Вульф не ругался. Но! Сказать фразу: «На шоссе задница», мужчина может, а женщина нет.

– Почему? – опешила Киса.

– Потому что мы слабые, нежные, хорошо воспитанные, нам лучше разговаривать вежливо, – пояснила я. – И уж совершенно точно маленькая девочка не имеет права крикнуть взрослому человеку: «Дядя, идите в задницу».