Каждая сцена должна быть написана от имени только одного из героев. Поэтому, раз Джордж начала писать сцену от имени Салевана, в том же духе она должна и продолжать. Почему? Потому что перескакивание с одной точки зрения на другую раздражает и ломает повествование. Выглядит это так:
«Энн расхаживала из стороны в сторону и ждала, пока Джеф опомнится и расскажет ей, что случилось. Он уже рассказал своей жене Мишель о них? Почему он выглядит таким убитым? Она надеялась, что это что-то хорошее, но, как ни старалась, не могла придумать ни одного положительного события, из-за которого он мог бы сгорбиться на краешке дивана и пялиться на грязный потрепанный ковер. Когда у нее кончилось терпение, она повернулась к нему.
– Джеф, что такое? Что не так?
"Она все знает, – подумал Джеф. – Я это чувствую. Конечно, я рассказал о ней Мишель. Кто знал, что она рассмеется и скажет: «Ну давай, беги к этой неудачнице. Я уверена, что она из тех женщин, у которых полный дом нечищеных ковров». Я был таким дураком. Но как сказать Энн, что все кончено? Может, если просто сидеть и смотреть на этот ковер, она сама все поймет? У женщин ведь хорошо развита интуиция".
Когда Джеф не ответил, у Энн упало сердце. Это могло означать лишь одно: он все рассказал Мишель, и она опять завела песенку о грязных коврах. Она ими просто одержима, даже открыла свой бизнес по чистке ковров в прошлом марте. Боже, Джеф – такой дурак!»
Немного дезориентирует, не так ли? Но почему писатели так пишут? Потому что они считают, что это единственный способ передать важную для конкретной сцены информацию. Но так ли это? Не совсем. В действительности существует язык, который выражает мысли лучше, чем слова. Давайте с ним познакомимся.
Язык тела
Представьте, что вы идете по улице; заворачиваете за угол и видите впереди удаляющуюся человеческую фигуру. И хотя вы отстаете на пару кварталов и со спины это может оказаться кто угодно, вы тут же узнаете в ней своего лучшего друга. Как? По походке{49}. Вот он, язык тела.
Язык тела – это единственный язык, на котором невозможно солгать. Как говорит Стивен Пинкер: «Намерения следуют из эмоций, а эмоции отражаются на лице и в теле. Пока вы не овладеете методом Станиславского, вы вряд ли сумеете правдоподобно их имитировать; вероятно, эмоции отражаются в языке тела, потому что его сложно подделать»{50}. Другими словами, язык тела – это первое, что мы, люди, научились истолковывать, потому что даже в Средних веках прекрасно понимали: то, что кто-то бормочет себе под нос, и то, что он думает на самом деле, – возможно, совершенно разные вещи.
То же самое и с вашим героем. Задача истории – показать с помощью жестов, что чувствует герой на самом деле, особенно если то, что он хочет сказать, не соответствует тому, что он может сказать. Самая распространенная ошибка писателей – показывать посредством жестов то, что мы уже и так знаем. Если мы знаем, что Энн расстроена, зачем нам целый абзац, описывающий ее рыдания? Напротив, язык тела должен рассказывать что-то, чего мы не знаем. В идеале он поведает о том, что в действительности происходит в голове у героя. Вот почему он лучше всего справляется со своей задачей, когда противоречит происходящему: говорит о том, в чем герой не признается…
«Энн казалась совершенно спокойной, но нервно покачивала правой ногой».
…Или разбивает надежды героя:
«Энн думала, Джеф будет счастлив, что наконец-то ушел от Мишель; но он просто сидел, сгорбившись, уныло рассматривая неприлично грязный ковер».
Мы чувствуем боль Энн, потому что автор уже объяснил нам, чего она ждет, – счастливого Джефа, который, улыбаясь, вернулся с вещами. А он вернулся хмурый и с камнем на сердце. Пока мы не узнаем и то, чего хочет Энн, и то, что она вместо этого получает, язык тела бесполезен. Это кажется очевидным, однако вы удивитесь, когда узнаете, насколько часто писатели забывают сказать, на что надеется их герой, поэтому, когда надежды не оправдываются, мы понятия не имеем, что сердце у него разбито.
Не забывая обо всем перечисленном, давайте снова обратимся к Энн и Джефу, используя язык тела для передачи информации:
«Когда у нее кончилось терпение, она повернулась к нему.
– Джеф, что такое? Что не так? Ты сказал Мишель или нет?
Джеф промолчал, только сильнее ссутулился на продавленном диване, потупил глаза, пока Энн вышагивала взад и вперед по убогому ковру так энергично, что от ее шагов взметалась пыль. Она видела, как он мельком взглянул на нее и быстро отвел глаза, из-за чего принялась ходить еще быстрее.
Сердце у Энн опустилось; она подозревала, что Мишель опять завела свою песенку о грязных коврах. Почему он просто сидит и пялится на чертов ковер, трус. Наверное, ждет, пока она поймет все сама и отправит его собирать вещи. "Джеф – такой дурак, – подумала она. – Без него мне будет лучше"».
В данном случае, несмотря на то что мы не знаем подробностей разговора Джефа и Мишель, размышления Энн играют большую роль, нам передается динамика ситуации. Вы заметили, как легко понять, о чем думает Джеф, благодаря языку его тела? Поскольку мы знаем, чего хочет Энн (Джефа) и чего она не получит (Джефа), ее жесты раскрывают происходящее у нее в голове, пока она вышагивает по комнате. Точно так же, как жесты Джефа показывают его реакцию на ее жесты. Все изображено наглядно. И этот прием работает, потому что благодаря жестам мы знаем, какие эмоции они оба испытывают. Иначе история оставалась бы непонятной. Конечно, мы бы догадались, что между ними существует какое-то напряжение, но и понятия не имели бы, что все это значит.
Но подождите: почему нельзя просто взять и рассказать читателю, что чувствуют герои? И по-быстрому рассказать, кто прав, а кто (в некотором смысле) подонок? Вдруг читатель сам не поймет?
