Элси снова перевела взгляд на цветные работы. В них сквозило что-то очень знакомое. Вот картинка с черным медведем на заросшей травой просеке… И тут у Элси перехватило дыхание.
– Что с тобой? – удивилась Эйди.
– Я видела законченную картину – ту, для которой сделан этот набросок. То есть я видела репродукцию в журнале. Оригинал висит в Музее изобразительных искусств Ньюфорда. Но ведь это значит…
Она умолкла и снова погрузилась в рисунки, перебирая их и рассматривая более внимательно. И во многих Элси узнавала этюды к картинам, репродукции которых видела в разных книгах и журналах. Наконец в одном из первых альбомов она нашла то, что искала.
– Вот, посмотри.
Эйди быстро проглядела страницы. Такое впечатление, будто на них кто-то машинально выписывал разными способами свои инициалы.
– Л. М., – прочитала она вслух. – И что это значит, как ты думаешь?
– Лили Макглюр.
– А это кто?
– Очевидно, то имя, которым тетушка Лилиан подписывала свои работы, – пояснила Элси.
– Я-то всю жизнь считала, что она Киндред.
– Ну не знаю. Может, она меняла фамилию. Может, это ее псевдоним. Но это потрясающе!
– Почему?
– Почему?! – воскликнула Элси. – Тетушка Лилиан, которую мы знаем, – это на самом деле Лили Макглюр. И ты считаешь, что это не потрясающе?
– Да, но в чем?..
– В том, что она знаменитость! Часто говорят, что она принадлежит к течению ньюфордских натуралистов, хотя их расцвет был на несколько десятилетий раньше, чем ее творчество. Но если посмотреть на эти работы, сразу ясно, почему Лили Макглюр причисляют именно к ним.
Для Эйди это было не столь уж очевидно, но выглядеть в глазах младшей сестры неучем ей не хотелось. Поэтому она благоразумно промолчала.
– Предполагают, что она училась у Майло Джонсона и Фрэнка Спейна, – продолжала Элси. – Хотя точно это не доказано. Они ведь исчезли по крайней мере за двадцать лет до того, как она всерьез занялась живописью.
– Откуда ты все это знаешь?
– Даже не помню, – пожала плечами Элси. – Мне нравится читать об искусстве, и я смотрю канал «Дискавери». Мне просто интересно, вот и все.
Эйди задумчиво разглядывала сундук.
– Ты сказала, те два художника исчезли, – наконец произнесла она. – Что ты имела в виду?
– Ой, это же одна из главных загадок художественного мира Ньюфорда. Они писали в холмах, где-то тут поблизости, и просто исчезли… – Элси умолкла и с болью посмотрела на сестру.
– Мы не знаем, случилось ли что-нибудь с Джейни и тетушкой Лилиан, – отчеканила Эйди. – Я уверена, все так, как мы и думали: они просто собирают жив-корень.
Она забрала у Элси альбом и положила его назад в сундук:
– Хватит. Закроем его и пойдем наружу.
Элси кивнула. Она пристроила рисунки и живописные этюды поверх альбомов. Захлопнув крышку сундука, она на мгновение замерла, а затем последовала за старшей сестрой назад, к лестнице.
– И как же нам теперь быть? – спросила Элси. – Остаться? Или отправиться их искать? Или пойти домой?
– Видишь, вот поэтому-то нам и нужен сотовый телефон, – рассудила Эйди. – А лучше два. Позвонили бы сейчас маме и спросили у нее, что делать.
– Но мы не можем.
– Знаю. Дай подумать минуту.
Они стояли на крыльце и смотрели на огород и сад, где бдительный Корни все еще нес вахту у старой яблони.
– Давай загоним корову в хлев, – предложила Элси. – Или хоть на пастбище.
Хенни в это время мирно паслась в огороде, чавкая стручковой фасолью, что вилась вокруг самодельных подпорок за кукурузой.
Эйди согласно качнула головой и зашагала в ногу с сестрой.
– Как-то очень уж много сегодня пчел, – заметила она, когда они вошли в огород.
Элси сгребла веревку, что болталась на шее Хенни, и потянула корову прочь от фасоли.
– Собирают последний нектар, – пояснила она. – Чтобы запасти достаточно меда на зиму.
– Так-то да, – отозвалась сестра. – Только эти, кажется, не собирают никакого нектара. Похоже, они просто носятся, как им вздумается.
Элси присмотрелась к насекомым. А ведь Эйди права. Пчелам словно не было дела до отцветающих астр и прочих цветов. Они как будто… как будто что-то искали. Но что? Этого Элси понять не могла.
– Выглядит диковато, – выдавила она.
– Да все этим утром выглядит диковато, – подхватила Эйди. – Начиная с поведения Корни и этих ненормальных пчел и заканчивая тем, что вокруг ни души.
– Думаю, нужно загнать Хенни в хлев и идти домой, – заявила Элси. – Мама разберется, что со всем этим делать.
– Наверное.
Эйди ужасно не хотелось обращаться за помощью к маме. Конечно, здорово, когда мама рядом, если детям понадобилась помощь, но все-таки свои проблемы она предпочитала решать сама.
Они были уже на полпути к хлеву, как вдруг Эйди схватила сестру за плечо:
– Слышишь?
Но та уже успела уловить звук. Элси замерла и окинула внимательным взглядом лес, простиравшийся за садом.
– Похоже на колокольчики, – прошептала она.
Эйди кивнула. Колокольчики и позвякивание упряжи. А теперь, когда и они, и корова стояли неподвижно, можно было расслышать еще и отдаленный глухой цокот копыт. Множества копыт. Эйди дотянулась до руки сестры и покрепче ее сжала – чтобы самой приободриться и приободрить Элси. И тут показались всадники.
Они выглядели точно рыцари и знатные дамы с картинок в каких-нибудь средневековых сказках. Мужчины были без доспехов, но все равно напоминали рыцарей в своих черно-желтых нарядах, шлемах с перьями и серебристыми щитами в руках. Женщины сидели в седлах по-мужски, но зато одеты были в длинные струящиеся платья, которые ниспадали по бокам лошадей и стелились по земле следом за наездницами. Рядом с каждым всадником с обеих сторон бежали длинноногие золотистые псы с черными отметинами – что-то вроде помеси борзой и волка.
И в самих всадниках, и в животных угадывалось что-то неправильное. Слишком высокие, слишком худые, со слишком резкими чертами. Их окружал сияющий золотом нимб – яркий, какой-то неземной. Все они – мужчины, женщины, их скакуны – отличались невероятной красотой. Да такой, что невозможно было при взгляде на них не ощутить себя жалким и никчемным. Эйди и Элси так себя и чувствовали – словно деревенские родственники, которых пригласили на бал во дворец и они топчутся в дверях, не решаясь войти.
– Это не может быть взаправду, – пробормотала Эйди.
