— С чего ты взял?!
Андрей улыбнулся:
— Потому что ты до сих пор там. А ты у нас человек не подневольный. Ты б не стал, если б нет.
Полтороцкий повел бровями, пошевелил всем своим подвижным, каучуковым лицом, обдумывая эту мысль, и утвердительно кивнул:
— Не стал бы.
Торжественно потянулся к столику заготовленным захватом из двух пальцев и поморщился, наткнувшись на кофейную чашку. С отвращением выпил до дна, как микстуру.
— Андрюх, мы на банкет не опаздываем?
— Нет пока, сиди.
Он отпил еще немного латте, растягивая удовольствие, смакуя медовый привкус со дна и прохладноватую, но все равно великолепную пенку с корицей. В этот город стоило приезжать уже только ради кофе. Напротив неторопливо крутилась на стойке разнообразная выпечка, уникальная в каждом здешнем заведении: черт бы побрал, в самом деле, этот банкет…
— Понимаешь, в чем дело, — заговорил Полтороцкий. — Ты молодой. Сороковника еще нет, а всё уже при тебе: и признание, и бабки, ну ты понял… вовремя всё. И, главное, есть запас. Какие твои годы, наверняка же надеешься когда-нибудь свой самый великий роман написать, га? Во-во. Не думай, что ты один тут инженер человеческих душ.
Андрей кивнул:
— Конечно надеюсь, иначе смысл?
— А я — уже нет.
Он снова неправильно взялся за чашку, заглянул внутрь, брезгливо отставил ее в сторону, пожевал губами. Продолжил:
— Ну допустим, у меня сейчас идут Тевье и Лир, и там и там я гениален, это кроме шуток, ты меня знаешь. Двадцать восьмого будет премьера, кстати, могу тебе с женой… а, предлагал уже, забыл. И нафиг, пьеса хреновая, если честно. На мне одном и вытягивают, плюс Наташка, она хорошо работает, умница девка. Ну и?.. Выше себя я больше не прыгну, Андрей. В театре, про кино вообще молчу. Кстати, «Оскара» мне хрен дадут, а все остальное дали уже. Значит, надо пробовать что-то еще. Хотя бы политику, для начала. А может, я пользу принесу народу и отечеству, га? — он хитро подмигнул. — Время же, время уходит…
— Полтороцкий, — снова улыбнулся Андрей, — я тебя люблю.
— Маркович, не смущай!
Он подхватил со стола узорную салфетку и, сгребя ее в щепоть, уморительно изобразил смущенную барышню с веером; Андрей хохотал до слез, чем сфокусировал всеобщее и лишнее, пожалуй, внимание. Впрочем, он давно заметил, что две дамочки постбальзаковского возраста в дальнем углу шушукались, поглядывая в их сторону. Переглянулись, после чего одна из них решительно встала и залавировала между столиками, на ходу копаясь в сумочке:
— Сергей Владимирович… если можно… знаете, я еще студенткой… Пожалуйста, дайте автограф!
Полтороцкий посерьезнел. Не глядя на нее, аккуратно сложил вчетверо салфетку, накрыл ею пустую чашку — и только тогда соизволил чуть-чуть повернуть голову, скосил надменный взгляд и с неизмеримым достоинством уронил:
— Нет.
Тетенька вспыхнула и ретировалась, натыкаясь на стулья. Темное окно отражало в подробностях, как они с подружкой судорожно подкрашивают губки, зовут официантку, на месте расплачиваются, натягивают перчатки. На незадачливую поклонницу Полтороцкого даже в отражении жалко было смотреть.
— Зря ты так, — сказал Андрей. — Я бы дал.
— А у тебя, заметь, никто и не просил.
Он разразился совершенно мефистофельским хохотом, под который оскорбленные дамы сбежали из кафе. Андрей для проформы глянул на часы на стене: вообще-то ему давно этого не требовалось, встроенный таймер тикал у него где-то внутри, удачно маскируясь под сердце, постоянный и бесперебойный, не подводивший никогда:
— Пошли.
*
При входе в ресторан клубилась обычная толкотня. Приглашенные литераторы, предъявляя розовые бумажки, проходили внутрь, не приглашенные зорко высматривали знакомых и просачивались следом за ними: охрана и фейс-контроль на фестивальных банкетах никогда не отличались особой бдительностью. С Андреем за полминуты успели поздороваться человек пятнадцать, троих он даже и опознал, а еще с полдюжины припомнил в лицо, без имен и обстоятельств знакомства. Две хорошенькие барышни, блондинка и брюнетка, задержались рядом в недвусмысленной надежде. Андрей пошарил по карманам: розовый листок, естественно, обнаружен не был — скорее всего, вообще забыл его в отеле. Придется воспользоваться знакомством с Полтороцким.
Впрочем, на фейс-контроле стоял Паша из дружественного издательства, широко улыбнувшийся навстречу:
— Андрей, Сергей Владимирович, наконец-то, Ольга Петровна спрашивала уже…
— Мы вовремя, — пробасил Полтороцкий. — Минута в минуту. Где Оленька? Жажду припасть к царственной ручке.
— Проходите, пожалуйста.
Девчонки в последний момент засбоили, и Андрею пришлось подхватить обеих под руки, протаскивая внутрь. В конце концов, его железобетонную репутацию примерного семьянина давно пора было хоть как-то если не испортить, то поставить под сомнение. И, разумеется, сразу напоролся на Ольгу, лично встречавшую гостей возле входа в зал.
— Андрюша? — в некотором замешательстве произнесла она.
К счастью, между ними выросла широченная спина Полтороцкого. Зарокотал его поставленный баритон:
— Оленька, рад видеть. Приветствую хозяйку нашего фееричного праздника, вдохновительницу литературной жизни страны! Ты сегодня хороша, как никогда, моя дорогая.
Девчонки пролепетали бессвязное, брызнули в стороны и, смешавшись с толпой, двумя тоненькими струйками протекли в зал. За причудливо изломанной линией длинных столов, пестревших яствами, кажется, уже не осталось живого места — а литераторы с голодными глазами все прибывали и прибывали. Полтороцкий, с профессиональной сноровкой облобызав Ольгину руку, тоже прошел внутрь, не дожидаясь Андрея; вся его спина выражала озабоченность и жажду.
Ольга улыбнулась навстречу. Она сверкала россыпью стразов по черному бархату, похожая на невысокий, крепко сбитый и очаровательный Млечный путь. Андрей знал ее лет сто. Из них пятнадцать как минимум она делала этот фестиваль, работала весь год, как лошадь и каскадер в одном лице — и могла себе позволить немного поблистать, во всех смыслах.
— Здравствуй, Оля.
— Умница, что приехал, — она поискала глазами где-то вокруг него. — Ты сегодня, кажется, не один?
Андрей засмеялся:
— Молодые писательницы, — пояснил он. — Моя мастерская.
— Так это же прекрасно!
Сзади уже напирали.
— Еще увидимся, я думаю, — сказал Андрей.
— Непременно. Не забудь, завтра у тебя встреча с читателями! «Прихожая», четырнадцать ноль-ноль.
Непостижимо, но она всегда помнила программу наизусть. Всю.
Андрей прошел в зал. Вокруг уже гудел деловой, приглушенный звуковой фон, сотканный из обрывков разговоров, звона бокалов, стука ложек и вилок и стереочавканья: народ банкетился вовсю, не дожидаясь официальной команды. Мест, как и следовало ожидать, не было. С ним снова отовсюду здоровались, вскидывали ладони в приветственных жестах, потом разводили руками и делали сокрушенные лица. Он поискал взглядом Полтороцкого — и нашел, что особенно прелестно, в окружении давешних брюнетки с блондинкой: с одной он чокался, другую отечески приобнимал за талию. Интересно, они и вправду что-то пишут? Андрей был почти уверен, что да — но не на все сто, а ведь с Ольги станется проверить.