Он был уже на полпути вниз, как вдруг ему в голову пришла одна мысль. Конечно, вероятность обнаружить ключ именно там близка к нулю, но глупо было бы не проверить. Стрейкен бегом поднялся снова. Под ковриком ничего не оказалось, но когда он отодвинул терракотовый горшок, то обнаружил блестящий ключ. Замок был только один. Ключ легко вошел в отверстие.
Стрейкен скользнул внутрь и прикрыл за собой дверь. Щеколда коснулась двери, но отскочила от металлической планки. Стрейкен уже ходил по квартире. Он не заметил, что дверь осталась открытой.
Обитый деревом холл вел к большой открытой кухне. Пол был отделан сосной и частично прикрыт простеньким ковриком с этническими мотивами. На фоне кирпичной стены висело кожаное украшение, состоящее из трех элементов. Одну стену украшали шесть черно-белых снимков манхэттенского горизонта. Они были выполнены с большим вкусом. Стрейкен снова почувствовал боль раскаяния и сожаления о смерти девушки. Она заинтриговала его, и он жалел, что ничего о ней не знал.
Через арочное окно открывался вид на городские крыши, простирающиеся до Лондон-Бридж. Было уже темно, но в тусклом свете города еще виднелись спутниковые антенны. Они явно ждали дождя, который бы их отмыл. Но от него оставались только пятна ржавчины, унылый вид которых заставлял Стрейкена мечтать о жизни на солнечном Карибском острове. Он смотрел в окно, досадуя на произошедшее. Нельзя стоять здесь просто так, нужно что-то делать. Стрейкен приказал себе встряхнуться.
Первое, что он заметил, вернувшись к осмотру квартиры, был высокий кофейный столик.
На нем лежала куча журналов по дайвингу. Он сразу же узнал верхний из них — издание «Подводного мира», в котором была напечатана его серия с мимическим осьминогом. Стрейкен взял журнал из стопки. Под ним лежал прошлый номер журнала «На краю», в котором ему дали целый разворот для снимков бычьих акул в водах Занзибара. На обложке третьего журнала — «Скуба таймс» — были его морские выдры, за которых он получил премию. Они плавали на спинах и пожирали устриц. На заднем плане янтарным светом горели пики Ванкувера. Он снимал это наполовину над водой и должен был признать, что снимки получились классные.
Стрейкен быстро просмотрел остальную кипу. В каждом из журналов были опубликованы его снимки. Работа всей его жизни, сложенная в одну кучу. Стрейкен почувствовал прилив гордости и начал рассматривать снимки из «Подводного мира». Он листал их до тех пор, пока не нашел фотографию мимического осьминога.
То, что он обнаружил там, заставило его опуститься на кремовый диван со словами: «Вот дерьмо!».
15
В начале статьи была помещена его фотография с указанием имени. На снимке он сидит в шезлонге, откинувшись назад и забросив руки за голову. Он сразу вспомнил эту фотографию, его сделал один из членов экипажа судна, с которого он нырял. Серебряная запонка, висящая на цепочке у него на шее, была отчетливо видна. Естественно, надпись на запонке различить было невозможно. Но саму запонку Молли обвела красной ручкой.
Стрейкен поспешно просмотрел остальные журналы. Оказывается, он многое успел сделать за эти годы. На большинстве других его фотографий было видно только лицо, но все же Стрейкен насчитал пять, где была видна и шея. Все пять снимков были отмечены. Запонку обводили, а имя подчеркивали красным.
Теперь разрешилась еще одна часть тайны. Стрейкен по-прежнему не имел понятия, кем была Молли, но по крайней мере он знал, чего она хотела. Она хотела его запонку.
Тут его осенило, что вторая запонка была у нее. Его запонка ничего не стоила без пары. И то, что Молли обводила запонку, подтверждало, что она это поняла. Скорее всего, она поняла также, что две запонки вместе могли привести к чему-то по-настоящему ценному. Ради чего можно было подмешать наркотик. Ради чего можно было пойти на убийство.
Он начал обыскивать ее квартиру более тщательно. Чутье подсказывало ему, что вторая запонка была где-то близко.
В течение многих лет Стрейкен развлекался фантазиями о тайниках с сокровищами. Когда он стал взрослым, фантазии потеряли свою привлекательность. Одна запонка бесполезна. Нужна вторая. В конце концов он приучил себя к мысли, что все это так и останется тайной. Если у него когда-нибудь будет ребенок, он просто передаст ему свою запонку — так же, как это сделал отец. Старые мечты вдруг ожили и захлестнули его. Стрейкен начал обшаривать вещи Молли, как свинья, копающаяся между корнями в поисках трюфелей.
В спальне он услышал позади себя какой-то звук, но не успел среагировать.
— Замри.
Сердце Стрейкена учащенно забилось. Голос был женский. Дрожащий, но в нем явно слышалась агрессия, а еще такой же истэндсдский акцент, как у Молли.
— Руки вверх.
Он повиновался. Что-то новое появилось в голосе. Женщина была старше, чем ему показалось сначала.
— Кто вы? Не поворачивайтесь, или я буду стрелять.
— Я друг Крис… Молли.
— Как вас зовут?
— Джон Смит, — это было первое, что пришло ему в голову.
— Что вам нужно? — теперь женщина кричала.
— Я услышал о смерти Молли. Просто не мог поверить. Мне было нужно побыть рядом с ней. — Стрейкен был поражен тем, как легко он лгал.
— Повернитесь. Не опускайте руки.
Стрейкен медленно повернулся, держа руки вверх. Женщина стояла в дверном проеме. Она не была полицейским, оружия у нее не было. В правой руке она сжимала мобильный телефон, в левой — маленький баллончик, скорее всего перцовый.
— Я набрала 999. Все, что нужно, — это нажать «ОК», и они примут вызов, — женщина говорила кратко, просто предупреждая.
Они стояли на расстоянии трех с половиной метров в разных сторонах комнаты. Женщине было около шестидесяти. Ее растрепанные волосы напоминали воронье гнездо. Она выглядела измученной и мрачной. Не выпуская телефон из руки, она вытерла рукавом глаза. Тушь размазалась. Теперь она напоминала измученную панду.
Женщина была одета просто и дешево. Серая шерстяная юбка, черные колготки и старый синий свитер. Обувь она сняла в холле, чтобы ступать бесшумно. Даже потекшая косметика не могла скрыть разительного сходства. Это была мать Молли. И Стрейкен собирался воспользоваться этим прямо сейчас.
Затем случилось что-то странное. Мать Молли поднесла руку ко рту. Кровь отлила от ее лица, она стала бледной как призрак. Все тело ее задрожало. Стрейкену показалось, что она вот-вот упадет в обморок. Он инстинктивно шагнул к ней, чтобы поддержать, если ей станет плохо, но женщина яростно замотала головой.
— Боже мой, — прошептала она, качая головой, — это вы!
И тут он ее узнал. Даже через двадцать один год он вспомнил ее манеру прищуривать глаза. Перед ним стояла мать Молли. И это она была той самой женщиной, что ударила его в ночь смерти родителей. Та самая противная нянька, которую он возненавидел сразу, как только она вошла в их дом.
