Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
Но вот голос Крячко раздался уже из холла:
– Хозяюшка! Сухой корочки не найдется, а то так есть хочется, что просто живот подводит.
– Так обед же скоро, – ответила ему какая-то из горничных.
– Не доживу, – рыдающим голосом произнес Стаc, и женщина засмеялась.
В результате Крячко появился в кабинете с куском пирога в руке и, с усилием проглотив то, что уже было во рту, сказал:
– Всем привет! Я Стаc Крячко, – и протянул руку Погодину.
– Леонид, – представился тот и посмотрел на Крячко не без симпатии, не то что на Гурова.
– Здоров, Серега! – обратился Крячко к Тимофееву, но, не получив от того, понуро сидевшего в дальнем углу, никакого ответа, мгновенно понял, что к чему, и покачал головой: – Ясно! Лев Иванович уже жахнул из главного калибра! Он у нас такой! Кроет всех направо и налево, невзирая на личности. Но вообще-то он добрый, это только вид у него суровый, а так – душа-человек.
– Стаc! Кончай хохмить, – поморщился Гуров.
Он уже понял, что Крячко появился здесь не по собственному желанию, а по воле приславшего его Орлова исключительно для разрядки межличностной напряженности, потому что Петр, знавший Льва Ивановича как облупленного, вполне обоснованно предполагал, что тот уже проявил свой непростой характер вовсю.
– Уже и слова не скажи, – вздохнул Крячко. – И ладно бы ведь ругал или поклеп какой возводил, так ведь истинную правду говорю, что бриллиант он чистой воды.
– Стаc! – уже угрожающе произнес Лев Иванович.
– Молчу! – покорно ответил Крячко и сказал: – Я хирурга привез. Где здесь больной, которому вскрытие требуется?
– Вон болезный, – в тон ему ответил Леонид Максимович и кивком указал на сейф.
– Доктор, прошу! – Стаc сделал приглашающий жест рукой.
Хорошо знакомый Льву Ивановичу эксперт только удрученно покачал головой и в очередной раз поинтересовался у Гурова:
– И как только ты, Лева, с этим шутом гороховым столько лет работаешь?
– Сам удивляюсь своему терпению, – буркнул в ответ тот.
Эксперт занялся сейфом, а Лев Иванович с осуждением спросил у Крячко:
– Значит, подальше от начальства, поближе к кухне?
– Младшенького завсегда обидеть просто, – ответил ему своим любимым выражением Стаc, который был на самом деле на два года старшего Гурова. – Да вот только вы, господин полковник, будете мысль думать и расклад анализировать, а кто станет ножками бегать? А я – страдалец безропотный. Так уж лучше я с самого начала в курсе дел буду, чтобы ненароком, умишком своим скорбным пораскинув не в ту сторону, вам чего не испортить. А вы мне куска пирога пожалели! – со слезой в голосе сказал Крячко.
– Христом Богом тебя прошу, сядь! – рявкнул Гуров. – И расскажи, что успели выяснить.
– Докладываю, – обстоятельно начал Стаc. – Пистолетик засветился в начале девяностых в Стародольске – это центр ма-а-аленькой такой области в Центральной России. Запрос мы туда послали, но, сам понимаешь, сегодня воскресенье. Начнут им заниматься завтра, пока дело из архива поднимут, пока то да се…
– Не объясняй, сам знаю, – перебил Гуров. – С «Газелью» что?
– По базе ГИБДД была, списанная, приобретена пенсионером, видимо, для дачных нужд, а уже он продал ее полгода назад по доверенности сам не помнит кому. В розыск ее объявили, – продолжал Крячко. – Теперь по мужику. Ориентировки составлены и к вечеру, я думаю, будут у всех на руках. Вроде все. А теперь скажите мне, бестолковому, что вообще происходит. Может, и я на что сгожусь?
– Может, и сгодишься, – продолжил Гуров цитату из старого фильма и призадумался, решая, чем бы ему Крячко озадачить, да вот только поручить ему сейчас было нечего, кроме… – Стаc! Надо дом обыскать.
Крячко и здесь не сдержался:
– А еще море ложкой вычерпать! Лева, я в этих хоромах до утра копаться буду!
– Стаc! Когда-нибудь я тебя убью, – устало произнес Гуров.
– Не-а! – уверенно ответил тот. – Ты меня любишь.
– А я наступлю на горло своим чувствам, – раздражаясь уже всерьез, сказал Лев Иванович. – Короче, вот Леонид Максимович объяснит тебе, что нужно найти, а ребята-охранники тебе помогут. И сгинь с глаз моих!
Поняв, что Гурову действительно погано и хохмить больше не стоит в целях сохранения, если не собственного здоровья, то дружеских отношений точно, Стаc больше ничего не сказал, а подошел к Погодину, о чем-то с ним пошептался и вышел. Лев Иванович же повернулся к возившемуся с сейфом эксперту и стал ждать, когда тот закончит. Почувствовав его взгляд, тот успокаивающе сказал:
– Сейчас открою, совсем чуть-чуть осталось.
И действительно, не прошло и пяти минут, как дверца была открыта и Гуров, естественно под присмотром Погодина, выложил на стол все содержимое сейфа.
– Ну, если я вам больше не нужен, я поеду, пожалуй, – сказал эксперт. – Я тут на своей, так что ты, Лева, потом Стаса сам в город отвези.
Гуров, не поднимая головы от документов, в знак согласия кивнул и тут же услышал, как эксперт удивленно сказал:
– Зачем? Я вообще-то на работе. – Погодин явно давал ему деньги.
– Куда тебя выдернули в воскресенье. Так что это тебе за беспокойство, – раздался голос Леонида Максимовича. – Детям конфет купишь.
– Ну, ладно, – согласился тот и ушел.
Погодин же молча сел с другой стороны стола и стал наблюдать, как Лев Иванович читает документы, а там оказалось много любопытного. Это были: двуязычный, русско-английский договор на оказание услуг суррогатной матери с Тамарой Ивановной Шалой, оформленный настолько подробно, предусматривавший все без исключения обстоятельства, которые только могли возникнуть, свидетельство о браке с Ларисой Петровной Васильевой – фамилию она не меняла, завещание и брачный контракт, содержание которых Гуров уже знал. В медицинской карте Савельева наличествовали исчерпывающие сведения обо всех когда-либо перенесенных им заболеваниях, и оформлялась она, судя по дате, явно тогда, когда встал вопрос о детях. Была еще потертая коробка из-под конфет, в которой аккуратно лежали старые, уже пожелтевшие конверты – это были письма родителей Савельева, которые они писали ему в армию, и ничего особо интересного в них не было. А вот в письме какой-то Ф.М. Джулаевой было действительно написано, что родители и сестра Николая Степановича погибли во время погрома в Чарджоу. На старенькой любительской фотографии были изображены, видимо, родители Савельева и его сестра.
– Я эту коробку еще с тех времен помню, – подал голос Погодин. – Колька ею страшно дорожит, говорит, что это все, что у него от родного дома и семьи осталось.
– Странно, что он фотографию родных на столе у себя не держит, – недоуменно заметил Лев Иванович.
– Раньше-то, еще до этой стервы, она стояла, как и та, их первая, – пояснил Леонид Максимович и начал по-хозяйски шарить в ящиках стола, пока наконец не нашел то, что искал. – Вот, – сказал он, кладя перед Гуровым фотографию нескольких молодых и очень просто одетых мужиков на фоне какой-то машины. – Это они все вместе снялись на память, когда свою первую лесопилку поставили. А потом, когда мы все дружно против этой сволочи выступили, он ее убрал. Хорошо хоть, что не выбросил.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
