ВИТАЛИЙ ЛЕВИС. Ну, я записал. «Побег от реальности».
МОДЕРАТОР. Замечательно. По-моему, все чудесно справились. Нравится вам этот набор ассоциаций?
ЛЕВ ОБРАЗОВ. Интересный.
МОДЕРАТОР. Так что, все-таки нравится или нет?
ЛЕВ ОБРАЗОВ. Наверно, все-таки нет.
ИГОРЬ ХРИПАЧ. Нравится, не могу с собой ничего поделать.
ВАСИЛИЙ КИРЮЩЕНКО. Нет.
ВИТАЛИЙ ЛЕВИС. Нет.
САША ГРОССМАН. Скорее нет, хотя картинки точно интересней, чем первые.
МОДЕРАТОР. Спасибо. Это было очень полезно. А мы можем переходить, собственно, к самим сценариям рекламных роликов.
Ровно в 12:00, когда модератор Юдифь вышла из комнаты с участниками фокус-группы, чтобы зайти к клиенту, Лев Образов сказал: «Главное достоинство Herz und herz в том, что он улучшает потенцию». Это вызвало общее оживление. Так театрал стал неформальным лидером – все порадовались, что он такой живчик, несмотря ни на что.
МОДЕРАТОР. Ну, вот, главное, что уже сейчас можно сказать – все-таки что тема космоса для данной целевой группы конкретно пока не очень релевантна. Далековато это пока. Частные полеты, возможно, дело ближайшего будущего, но… Единственный, кто был готов, это театрал.
ЖУЛЬЕТТА. Да, Лев. Прекрасный человек.
МОДЕРАТОР. Прекрасный человек и, по-моему, на все готовый, что ему ни предложи. (Смеется.) Остальные… Ну. Вот, у нас был слишком подготовленный один господин, это Виталий, который старт-апами занимается, он вообще сказал, что это не совсем профессиональная коммуникация. Саша Гроссман, по-моему, неудавшийся писатель, вы видели, как он реагировал. Плохой слог, да? Там тенденциозно. При чем тут летающая тарелка? Действительно, почему летающая тарелка, а не ракета?
ГЕРМАН ПРОРОК. На ракете далеко не улетишь.
МОДЕРАТОР. А что это за забрало на скафандре?
ГЕРМАН ПРОРОК. В словаре посмотрите. На шлеме скафандра – забрало.
МОДЕРАТОР. Ну, я, не обсуждаю и, конечно, не имею права обсуждать именно качество скрипта. В данном случае просто говорю, что не совсем релевантная тема, поэтому начинают цепляться за детали. В отличие, например, от скрипта про двигатели. Это ведь ваш? Где сердце сравнивалось с двигателем.
ВАНЯ. Да.
МИША. Да, наш.
МОДЕРАТОР. Очень понятная метафора, очень хлесткая такая, знаете, работающая, сразу считывающаяся. Правда, Василий, который машинами занимается, опять же влез в детали, что за мотор, как он работает, но по сути все всё поняли. И слоган рабочий. Это то, что можно сказать на данный момент, предварительно. Но я еще, конечно, послушаю записи, мы сделаем расшифровки, все вам предоставим, вы получите аналитический отчет и сможете показать его клиенту.
ЖУЛЬЕТТА. Я хотела еще спросить: где вы этого нефтяника нашли? Потрясающая группа, конечно, отдельное вам спасибо. Какая у него-то мотивация была вообще приходить?
МОДЕРАТОР. А-а-а, нефтяник, да, Игорь Хрипач, он вообще удивительная фигура. Непонятно, зачем он ходит на эти фокус-группы, действительно. Но он значится во всех базах и просит, чтобы его приглашали. Возможно, хочет поговорить просто или как-то похвастаться своими достижениями, знаете, какие бывают инсайты. (Смеются.) Ему, кстати, тема космоса понравилась…
ЖУЛЬЕТТА. Да, он говорил, что космос надо развивать.
МОДЕРАТОР. Но связь между космосом и витаминами для сердца почти никем не считалась.
Выйдя из темной комнаты, Герман попрощался с Жульеттой, Леликом и Боликом, сказав, что зайдет в туалет.
– Подождать? – дипломатично спросила экаунт.
– Не надо.
Центр социологических исследований опустел. Длинный коридор вел к дверям, маркированным табличками с перевернутыми относительно друг друга треугольниками. Герман зашел в неустойчивый треугольник, стоявший на вершине.
Внутри серые кафельные стены неожиданно напомнили ему клинику, где когда-то лежала Катрин. Он сидел перед ее кроватью, а рядом на столике с нетронутым завтраком изо всех сил выворачивался тычинками наружу букет лилий. Катя любила эти непорочные цветы. Она взяла Германа за руку и смотрела не отрываясь. Ее глаза, две зеленые планеты, медленно погружались в воды потопа, грозившего уничтожить всех водившихся там сказочных единорогов. Почему Герман не сказал тогда того, о чем подумал: «Я буду все равно тебя любить»?
Он слил воду и только тогда заметил печенье Мадлен – освежитель воздуха «Букет лилий» в углу, за унитазом.
Дальше все было как обычно: не торопясь, помыл руки, сунул их в загудевшую щель экологической турбосушилки, посмотрел на себя в зеркало. Скованное лицо оделось в маску скорби.
«Посмотрите, до чего вы меня довели», – говорило оно окружающим. Казалось бы, ничего не произошло, а настроение заметно ухудшилось.
Натянул капюшон и вышел.
Теперь копирайтер двинулся в обратную сторону, открывая двери одну за другой. Одинаковые комнаты-аквариумы с флипчатрами и круглыми столами были пусты. Только в последнем металась рыбка-анциструс – модератор Юдифь. Она подчищала следы: рвала бумагу, собирала ручки, разбросанные по столу, ломала оставленные агентством мудборды.
Герман зашел и тихо закрыл за собой дверь. Внутренней щеколды не было.
Юдифь обернулась и сказала как ни в чем не бывало:
– Поговорить хотел. Можно?
Сел на край стола. Великий Отец свидетель, он не знал, что сейчас произойдет. Внезапно обострившимся зрением заметил, как дрожит между ногами край ее плотного крепдешинового платья. Похожее на кожуру авокадо, перевязанную золотой ленточкой, оно умеренно облегало фигуру, не провоцируя, но и не давая повода подозревать изъян.
– Вам все понравилось? – Герман произнес это почему-то придушенным голосом.
– В каком смысле? – улыбнулась Юдифь. – Вы имеете в виду фокус-группу?
– Да.
– По-моему, хорошая. А вам как?
– Тоже.
– Я пришлю отчет.
– Странно все-таки, что они не поняли мою идею… – пугающе медленно произнес Герман. – Знаете, у меня бывают такие видения…
Находясь здесь, он в то же время как бы наблюдал за собой со стороны, из того угла, где, возможно, стояла камера.
– Не расстраивайтесь. – Юдифь спокойно сворачивала листы и не двигалась с места. – Может быть, попробовать что-то исправить?
– Я не думаю, что между космосом и витаминами для сердца нет связи…
– Понимаю, но аудитория…
– Ничего вы не понимаете.
Герман попытался подавить раздражение, покачал головой, умилившись собственной нетерпеливости. Наконец она бросила на него настороженный взгляд. Теперь модератор была совсем рядом – зрелый, сочный плод, готовый сорваться с ветки под налетевшим ветром. Герман стал тем ветром. Поднявшись, он вдруг подошел к ней и обнял ее своими костлявыми монашескими руками, что должно было символизировать прощение.
