– Ну вот ещё! – возмутилась старая кукла. – Где же твоя отвага?
– Да где-то затерялась, – ответил Эдвард.
– Ты меня разочаровал, – сказала кукла. – Ты разочаровал меня до глубины души. Если у тебя нет намерения любить и быть любимым, тогда в путешествии под названием «жизнь» нет никакого смысла. Тогда почему тебе не соскочить прямо сейчас с этой полки и не разбиться на миллион кусочков? Как ты говоришь – «покончить с этим». Просто покончить с этим раз и навсегда.
– Я бы спрыгнул, если б мог, – сказал Эдвард.
– Тебя подтолкнуть? – спросила старая кукла.
– Да нет, спасибо, – ответил Эдвард. – Да ты и не можешь, – пробормотал он себе под нос.
– Что-что? – переспросила кукла.
– Ничего, – буркнул Эдвард.
Темнота в кукольном магазине совсем сгустилась.
Старая кукла и Эдвард сидели на своей полке, уставившись в кромешную тьму.
– Ты меня разочаровал, – повторила старая кукла.
Её слова напомнили Эдварду о Пелегрине, о бородавочниках и принцессах, об умении слушать и умении любить, о заклятиях и проклятиях.
А что, если и правда кто-то в мире ждёт именно меня и хочет меня полюбить? Тот, кого и я смогу полюбить? Неужели это возможно?
Эдвард почувствовал, что сердце его ёкнуло.
«Нет, – сказал он своему сердцу. – Это невозможно. Невозможно».
Утром пришёл Люциус Кларк.
– Доброе утро, мои драгоценные, – поздоровался он с куклами. – Доброе утро, мои хорошенькие.
Он раскрыл ставни на окнах. Потом включил свет над своим рабочим столом и, подойдя к двери, перевернул табличку с «закрыто» на «открыто».
Первой покупательницей была маленькая девочка. Она пришла с папой.
– Вы ищете что-то конкретное? Особенное? – спросил Люциус Кларк.
– Да, – ответила девочка. – Я ищу себе подругу. Папа посадил её себе на плечи, и они стали медленно обходить магазин.
Девочка пристально изучала каждую куклу. Она заглянула Эдварду прямо в глаза.
– Ну что, Натали, какую берём? – спросил папа. – Ты решила?
– Да, решила, – кивнула девочка. – Я хочу вот ту куклу, в чепчике.
– Ах, вот какая кукла тебе понравилась, – сказал Люциус Кларк. – Она очень старая. Антикварная.
– Но я ей нужна, – твёрдо сказала Натали.
Сидя рядом с Эдвардом, старая кукла с облегчением вздохнула. Она даже вроде бы немножечко подтянулась, расправила плечи. Люциус подошёл к полке, снял куклу и вручил Натали. Когда они выходили, девочкин папа распахнул дверь перед дочкой и её новой подругой, в мастерскую проник ранний утренний свет, и Эдвард отчётливо услышал голос старой куклы – так ясно, будто она по-прежнему сидела на полке рядом с ним: «Раскрой своё сердце, – мягко сказала она. – Кто-то придёт. За тобой кто-то придёт, обязательно. Но сначала ты должен раскрыть своё сердце».
Дверь захлопнулась. И солнечный свет исчез.
«За тобой кто-то придёт».
У Эдварда снова ёкнуло сердце. Он вспомнил, впервые за долгое время, о доме на Египетской улице, вспомнил Абилин, вспомнил, как она заводила ему часы, как наклонялась над ним, как клала ему часы на левую коленку и говорила: «Жди, я скоро вернусь».
«Нет-нет, – сказал он себе. – В это нельзя верить. Не позволяй себе в это верить».
Но было слишком поздно.
«За тобой кто-то придёт», – стучало у него в голове. Сердце фарфорового кролика снова начало раскрываться.
Глава двадцать седьмая
Одно время года сменяло другое. За осенью наступала зима, потом весна, потом и лето. Дверь открывалась, и в мастерскую Люциуса Кларка попадали капли дождя, залетали палые листья или лился молодой весенний свет – свет надежды, окаймлённый бледно-зелёным узором листвы. Приходили и уходили покупатели: бабушки, коллекционеры кукол, маленькие девочки с мамами.
А Эдвард Тюлейн всё ждал.
Год проходил за годом, одна весна сменяла другую. Эдвард Тюлейн ждал.
Он снова и снова повторял слова старой куклы, пока они не угнездились в его голове окончательно и не стали повторяться сами собой: кто-то придёт, за тобой кто-то придёт.
И старая кукла оказалась права. За ним действительно пришли.
Дело было весной. Шёл дождь. В магазине Люциу-са Кларка в стеклянной банке расцвела веточка кизила.
Пришла маленькая девочка лет, наверное, пяти, и, пока её мама пыталась закрыть синий зонт, девочка стала бродить по магазину, останавливаясь и внимательно глядя на каждую куклу. Постоит-постоит, а потом отойдёт.
Дойдя до Эдварда, она замерла и стояла, как ему показалось, очень-очень долго. Она смотрела на него, а он на неё.
«Кто-то придёт, – сказал себе Эдвард. – За мной кто-то придёт».
Девочка улыбнулась, а потом встала на цыпочки и достала Эдварда с полки. И начала баюкать. Она держала его так же нежно и так же отчаянно, как когда-то Сара-Рут.
«Я это помню, – с грустью подумал Эдвард. – Так уже было».
– Мадам, – сказал Люциус Кларк, – пожалуйста, последите за своей дочерью. Она сняла с полки очень хрупкую, очень ценную и очень дорогую куклу.
– Мегги, – окликнула девочку женщина, оторвавшись от зонтика, который никак не закрывался. – Что ты взяла?
– Кролика, – сказала Мегги. – Что?
– Кролика, – повторила Мегги. – Я хочу кролика.
– Разве ты не помнишь, мы сегодня не собираемся ничего покупать. Мы зашли просто посмотреть, – сказала женщина.
– Мадам, – сказал Люциус Кларк, – пожалуйста, взгляните на эту игрушку. Не пожалеете.
Женщина подошла поближе, встала рядом с Мегги. И посмотрела на Эдварда.
У кролика закружилась голова.
На миг ему показалось, что голова его снова расколота или что он просто спит и ему снится сон.
– Мама, посмотри, – сказала Мегги, – посмотри на него.
– Смотрю, – сказала женщина.
И уронила зонтик. И схватилась рукой за грудь. И тут Эдвард увидел, что на груди у неё висит не кулон, не амулет, а часы. Карманные часы.
Его часы.
– Эдвард? – произнесла Абилин.
«Да, это я», – сказал Эдвард.
– Эдвард, – снова повторила она, на этот раз совершенно уверенно.
