Сад был завораживающе прекрасен. На деревьях висели фонарики, слегка освещая извилистые тропинки, исчезающие во тьме.
Такой могла бы быть ночь любви, но только если бы рядом был «тот самый» мужчина.
— Синьора!
Ванда вздрогнула от неожиданно раздавшегося голоса Пьеро. Он-то уж точно не был тем, кто ей нужен. Ей нравилось флиртовать с ним, но его бесконечные комплименты и признания уже начинали раздражать.
Вот если бы услышать комплимент от человека, который никогда их не говорит, — это было бы потрясающе. К сожалению, такое вряд ли когда-нибудь случится.
— Синьора! — снова позвал Пьеро.
Ванда повернулась и улыбнулась ему, развернув веер и выставив его перед собой как щит.
— О, вы убежали, чтобы подразнить меня? — выдохнул он.
— Нет, я просто вышла подышать свежим воздухом.
—Луна прекрасна, правда, но не так прекрасна, как вы! Это ночь любви, la bella notte[8], когда мы можем быть искренними, открыть наши сердца... Что вы сказали?
— Ничего, — быстро ответила Ванда. На самом деле она пробормотала: «О Боже! Опять! Только не это!»
Чтобы загладить бестактность, Ванда широко улыбнулась ему. Это было ошибкой.
— У меня теплеет на сердце, когда вы улыбаетесь, — сообщил он.
— Пьеро...
— Нет! Я должен сказать! Я слишком долго хранил молчание! Я полюбил вас с первого мгновения нашей встречи. Я с ума схожу от любви! Я весь горю! Я все время мечтаю о вас...
Не останавливаясь, он продолжал в том же духе, и Ванда едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться ему в лицо. Девушка не испытывала к этому пылкому кавалеру никаких романтических чувств, он казался ей просто глупым.
— Я бы хотела, чтобы вы прекратили этот разговор, — призналась она.
— Но как еще я могу доказать свою привязанность к вам?
— Не стоит доказывать. Я вам и так верю.
— Значит, вы выйдете за меня замуж?
— Я этого не говорила.
— Но вы не можете отказать мне! — страстно вскричал он.
— Могу, — ответила она отрывисто, по-деловому. — И я отказываю.
—Ah, mio Dio! Voglio morire!
И тут она не выдержала и рассмеялась.
— Глупости! Конечно, вы не хотите умереть. Пожалуйста, Пьеро, не нужно болтать ерунду!
— Вы никогда меня не полюбите. Я безутешен!
— Прекратите вести себя как глупый ребенок.
В ответ он схватил ее за руку и притянул к себе.
Она резко наклонила голову, но его губы успели коснуться ее рта.
Она уже готова была ударить его по лицу — не сильно, но достаточно, чтобы он понял причину, но в этот момент из темноты за деревьями раздался вопль. В следующее мгновение на освещенную тропинку выскочил Франсуа.
— Предатель! — крикнул он Пьеро. — Иуда!
Он повернулся к Ванде.
— Не верьте ему! Это я вас люблю! Скажите ему, что вы принадлежите мне!
—Я не принадлежу никому из вас, — уверила их девушка, теряя терпение. — Прекратите вести себя как пара клоунов!
Пьеро с укором уставился на нее.
— Я вас не понимаю, — патетично провозгласил он. — Единственное, что я знаю наверняка, так это то, что я люблю вас!
— И я люблю вас, — тут же объявил Франсуа. Он попытался схватить ее за руку, но она отдернула ее. Одновременно на ее руку посягнул и Пьеро.
Без колебаний Ванда ударила веером по голове сначала Пьеро, потом Франсуа.
— Может, вы хоть так поймете! — воскликнула она. — У меня не хватает терпения на вас обоих!
— Не судите меня по этому слабоумному, — умолял Франсуа, потирая голову.
— Не обращайте на него внимания, — выпалил Пьеро, потирая свою. — Вы с самого начала были моей и всегда будете моей.
—Я никому из вас не принадлежу, а вы делаете из себя дураков. Все, с меня достаточно! — сказала Ванда.
Она больше не хотела их слушать и почти бегом кинулась через лужайку в дом. В проеме французского окна она обернулась и посмотрела, не преследуют ли ее эти болваны.
Но они, исполненные обоюдной враждебности, совсем забыли о ней. Она смутно видела, как, стоя друг против друга, они выкрикивают какие-то упреки.
«Какая пылкая привязанность!» — подумала она с усмешкой.
Ванда появилась в зале как раз в тот момент, когда музыка закончилась. Оглядевшись, она с удовольствием заметила, что графиня беседует с кем-то из гостей. Значит, Роберт не «выскользнул» с ней наверх. Пока не «выскользнул», мрачно поправила она себя.
И вдруг она услышала за спиной:
— Не подаришь ли мне танец, сестра?
— Вообще-то моя карточка полна, — сказала она, открывая бальный блокнот и притворяясь, что раздумывает, — но, наверное, я смогу выкроить один танец для тебя немного попозже...
— К черту их! — сказал он, выхватил блокнот из ее рук и отшвырнул прочь. — Им всем придется подождать. Я воспользуюсь своим правом опекуна.
—Ты мне вовсе не опекун, — ответила Ванда, протестуя скорее по привычке. Ее больше заботило ощущение руки партнера на своей талии, когда он закружил ее в вальсе. Как восхитительно, когда тебя обнимают так крепко, но в то же время так нежно. Она могла бы танцевать вот так всю жизнь! Странно, что прежде она никогда не испытывала такого волнения, — они ведь раньше часто танцевали вместе! Но прошлое сейчас виделось каким-то далеким, как иной мир. Сейчас происходило что-то новое и незнакомое — что-то, чего она пока не понимала, но чувствовала, что стоит на пороге неких важных открытий.
Она подняла голову и посмотрела на Роберта, пытаясь разглядеть на его лице те же чувства, которые охватили ее. Но смогла заметить только веселую ироничность, с которой он всегда на нее смотрел.
Это ее успокоило и помогло совладать с собой. Ни за что на свете она не позволит ему заподозрить, что с ней происходит.
«Что возможно происходит», — поправила она себя. Будет очень глупо с ее стороны вдруг взять и влюбиться в него. Хорошо еще, что она вовремя заметила опасность.
— В любом случае, я скверный опекун, раз позволил тебе исчезнуть в саду вдвоем с Пьеро.
— Тогда почему ты позволил? — лукаво спросила она.
— Пойти за тобой мне помешала графиня, которая повисла у меня на рукаве и болтала всякие глупости. А к тому моменту, как я избавился от нее, было уже поздно. Ты хорошо вела себя там?
— Идеально!
—Я спрашиваю, потому что меня немного удивило, что ты вернулась одна. Пьеро застрелился от любви?
