— Альфред, вот скажи, — Герберт обратился к сложным аналогиям, — тебе в детстве случалось забраться в буфет за джемом и разбить банку?
— Вы уже бредите, да?
— Случалось?!
— Случалось, виконт, случалось, — Альфред еще более жалостливо погладил его по руке.
— И что ты делал потом?
— Ждал, когда придет моя тетушка, уберет осколки и посадит меня в чулан, — вздохнул ученый. — Ничего не поделаешь, за свои поступки нужно отвечать.
Отчаяние захлестнуло виконта. Все, конец. Этот олух как и будет сидеть здесь, пока вампиры не застанут его в самом что ни на есть компрометирующем положении. Поэтому он оцепенел, когда в тумане замаячила чья-то фигура. К счастью, пришелец прихрамывал на обе ноги и обладал горбом. Герберт поймал себя на мысли, что приходу Куколя он так не радовался еще никогда.
— Что-то стряслось, сударь? — спросил слуга таким будничным тоном, словно справлялся, что виконт желает надеть на прогулку.
— Да так, ничего особенного, — Герберт скопировал его интонацию. — Альфред выстрелил в меня серебряной пулей. С кем не бывает. Теоретически, я должны был давно уже умереть, но мне все не умирается.
— Вот ведь незадача какая, — отозвался горбун.
Уязвленный донельзя, Герберт откинулся на снег. Никто не спорит, хладнокровие в слугах ценится на вес золота. Трудно представить, что солидный английский дворецкий пустится в пляс с экономкой лишь потому, что хозяин успешно выступил в Парламенте. Сдержанность важна… но всему же есть предел! Можно хотя бы пару слез уронить. Но нет, Куколь сейчас, конечно, размышляет, что из гардероба виконта ему утащить в первую очередь. А если развить эту идею, то ведь и гости на балу не заметят его отсутствие, так, посетуют что некого шпынять и клавесин простаивает. Излюбленный сценарий всех времен и народов — «… и вы будете плакать долго-долго» — казался неосуществимой мечтой. Виконт почувствовал, что во всем мире никому нет до него дела, за исключением одного человека, которой должен уйти… уйти немедленно, ведь утекает драгоценное время!
— Не стой столбом, Куколь! Заставь Альфреда уйти! Меньше всего мне хочется, чтоб рядышком с моим трупом лег его труп, а-ля Ромео и Джульетта. Хотя моей родне на меня совершенно плевать, — Герберт постарался отчетливо произнести последние слова, — но они с удовольствием растерзают любого смертного, убившего вампира. А меня помянут с благодарностью, раз я им такую возможность подарил.
Альфред стиснул его руку так, что вампир взвизгнул от боли.
— Нет! Хватит с меня! Если все время убегать, то скоро закончится «куда» и останется одно сплошное «откуда.» Рано или поздно придется остановится и посмотреть назад.
— Ох, cheri, ты такой храбрый… Я имел в виду, драпай отсюда, идиот! Вот придет мой отец, он тебя в два счета остановит!
— Куколь, лучше скажите, неужели ничего нельзя поделать? Быть может, есть хоть какой-то способ?
Задумчиво почесав наиболее крупную шишку на голове, горбун наклонился к юноше и зашептал ему на ухо. По мере этого монолога, глаза у Альфреда расширялись, словно их накачивали насосом. Незнакомые с ним люди сказали бы, что юноша выглядел так, будто столкнулся нос к носу с василиском. А вот знакомые — что Альфред в своем репертуаре.
— Вы хотите, чтобы я это сделал?
— Нет, сударь, — осклабился горбун, — это вы хотите, чтобы вы это сделали. Тему затронул не я.
— И это единственный с-способ?
— О других мне неизвестно.
— Вы уверены, что он сработает? Ну мало ли чего в сказках понапишут.
— Сказки — это непосредственное отображение психических процессов коллективного бессознательного, содержащее архетипические образы, которые в свою очередь дают нам ключ к пониманию базисных структурных образований человеческой психики, — поняв, что потерял Альфреда еще на слове «это», Куколь махнул рукой. — Герр Альфред, пожив с вампирами, неужели вы еще не научились доверять фольклору?
Некоторое время Альфред обдумывал дальнейшие действия.
— Что ж, пусть так. Виконт, не шевелитесь. И… и закройте глаза.
Впервые за время их знакомства Герберт услышал в голосе юноше подобие уверенности, поэтому счел нужным повиноваться. С пару секунд ничего не происходило, так что он успел подумать, что Альфред внял гласу рассудка и уже петляет по лесным тропинкам. Потом, ни с того ни с сего, его губам сделалось тепло.
Странное чувство. Наверное, именно так начинаешь умирать — уже окончательно. Вся жизнь проносится перед глазами, словно картинки из волшебного фонаря, с самого начала. В начале ведь все было по-другому. Можно было услышать биение собственного сердца, когда рождественским утром находишь в башмаке подарок — серебряную монету. И задыхаться, играя в снежки в светлый январский полдень. Согреть ладони, лишь подув на них или потерев вместе. Да, именно так… кажется так… По правде говоря, он почти забыл, что значит чувствовать тепло внутри. Тепло, которое само по себе. Ради которого не нужно убивать. Человеческое дыхание на миг задержалось на его губах и исчезло, смешавшись с туманом. Удержать такое тепло вампиру так же трудно, как человеку — хлопья снега на раскрытой ладони.
Вампир зажмурился. Ну и ночка выдалась, впору заказать панихиду по нервным окончаниям! Конец рубашке, конец прически… вот и тушь потекла.
Что касалось лобзаний, здесь Альфреда могла обскакать и девочка из класса по подготовке к Первому Причастию, поэтому поцелуй длился недолго. Едва Герберт успел понять, что произошло, юноша уже отодвинулся и захлопал ресницами, ожидая, когда вокруг зачирикают соловьи, а из-под снега полезут незабудки. Ну или еще какого-нибудь драматического эффекта, которым в сказках вознаграждается акт реанимации усопших.
— Виконт, вам получше? — спросил Альфред, с надеждой вглядываясь в лицо, к которому не спешил возвращаться ни румянец, ни загар. — Или наоборот?
— Да, cheri! Гораздо лучше, — тот шмыгнул носом. — Ты не обращай внимания. Отец говорит, что я экзальтированная личность… Это значит, что пореву и перестану… А может быть еще раз повторим? Чем больше попыток, тем выше мои шансы на выживание.
— В сказках одного поцелуя достаточно, — наставительно проговорил Альфред. Он не припоминал чтобы, например, сказка о Белоснежке заканчивалась оргией прямо на полу пещеры. — Но ведь сработало!
— Разумеется, сударь, — закивал горбун, стоявший в сторонке, — всегда полезно перестраховаться.
У Альфреда опустились плечи.
— Перестраховаться?
— Ну да. Пуля-то была не серебряная.
На лице юноши появилось выражение обиженного недоумения, которое на самом деле означало, что он в ярости.
— Неправда! — вскочил он. — Я за нее последние деньги отдал.
— Мне очень жаль, герр Альфред, — Куколь вздохнул, — когда давеча вы велели отвезти вас в город, я осмелился проследить за вашим маршрутом, который вел прямиком к ювелирной лавке. Там вы попросили отлить для вас серебряную пулю. Ювелир, помнится, заявил, что не отливает серебряные пули, потому что если бы Их Сиятельств вдруг не стало, прибыль от торговли серебром упала бы мгновенно. А так цепочки, крестики и медальоны расходятся как горячие пирожки.