- Это потому, что убили его жену.
- Да. Он тебе верит, и это выводит его из себя.
- Тогда пусть повесится, - сказала я.
- Пусть, - согласился Толливер.
- Он говорил тебе что-нибудь об убийстве Хелен Хопкинс?
- Сказал, что это он ее обнаружил. Ее ударили по голове.
- Чем-нибудь, что было в доме?
- Подсвечником.
Я вспомнила стеклянные подсвечники, стоявшие на кофейном столике возле Библии.
- Она стояла, когда ее ударили?
- Нет. Сидела на диване.
- Значит, убийца стоял перед ней.
Толливер призадумался.
- Вполне вероятно. Впрочем, Холлис ничего об этом не говорил.
- Поскольку нас самих подозревают в убийстве, мы ничем не поможем делу.
- Да, и нам нужно уехать отсюда - чем быстрее, тем лучше.
Толливер припарковался перед мотелем и пошел за ключами от комнат.
Мне и в самом деле захотелось лечь к тому времени, как мы добрались до места, и я была рада, что Толливер вошел в дверь, соединявшую наши номера, и включил мой телевизор. Я подложила под спину подушки, он ссутулился в кресле, и мы стали смотреть игровой развлекательный канал. Он выиграл у меня в «Риске», а я побила его в «Колесе Фортуны». Мне, конечно, больше хотелось бы выиграть в «Риске», но Толливер всегда лучше запоминал разные Факты.
Наши родители были умнейшими людьми, пока е спились и не пристрастились к наркотикам. И пока не решили, что жизнь преступников, делами которых они занимались, более интересная и захватывающая, чем их собственная. Моя мать и отец Толливера нашли друг друга, катясь по наклонной плоскости, после того, как оба бросили прежних супругов. Я и моя сестра Камерон вместо бывшего дома с четырьмя спальнями в пригороде Восточного Мемфиса очутились в съемном доме с дырой в ванной комнате в Тексаркане, штат Арканзас. Случилось это не сразу; мы прошли через несколько ступеней деградации. Толливер рухнул не с такой большой высоты, но и ему с братом пришлось катиться вниз за компанию с их отцом. В Тексаркане он вместе с нами пользовался отверстием в полу ванной. В той комнате меня и ударила молния.
У моей матери и отца Толливера родилось еще двое детей, Мариелла и Грейси. Мы с Толливером нянчились с ними как могли. Мариелла и Грейси не знали жизни лучше, чем наша тогдашняя жизнь.
А как же мой отец и мать Толливера - почему они не спасли нас от такого ужасного поворота судьбы? Что ж, к тому времени мой биологический отец попал в тюрьму за серию преступлений, совершенных в профессиональной деятельности, а мать Толливера умерла от рака, поэтому никто не помешал моей матери и отцу Толливера скатиться на дно и увлечь за собой своих детей.
Так и получилось, что мы с Толливером оказались в дешевом мотеле, под занавес туристского сезона, надеясь избежать суда за убийство.
Но, чтоб мне провалиться, мы были умными людьми!
Мы играли в скрэббл [7], когда в дверь постучали.
Поскольку это была моя комната, отозвалась я:
- Кто там?
- Холлис.
Я отворила дверь. Холлис увидел за моей спиной Толливера и спросил:
- Можно?
Пожав плечами, я посторонилась, и Холлис вошел.
- Должно быть, вы пришли извиниться, - сказала я как можно более холодным тоном.
- Извиниться! За что?
Он, кажется, был искренне озадачен.
- За то, что сказали шерифу, будто я взяла у вас деньги. Намекнули, что я вас надула.
- Но ведь деньги-то вы взяли.
- Я оставила их на сиденье вашего автомобиля. Я посочувствовала вам.
Я была так зла, что почти шипела; меньше чем за пять секунд я перешла от холодного тона к жаркому, как огонь.
- На сиденье их не было.
- Нет, были.
Он вынул из кармана ключи.
- Покажите.
- Нет уж, посмотрите сами, а то станете утверждать, что я их вам подбросила.
Мы с Толливером вышли на улицу. Небо был серым, деревья гнулись на ветру. Мне стало холодно без куртки, но я не вернулась в номер. Толливер обхватил меня за плечи. Холлис открыл дверь автомобиля с пассажирской стороны, запустил пальцы в щель между сиденьями и через десять секунд вытащил конверт с деньгами.
Он уставился на конверт, покраснел, как рак, потом побледнел. Спустя мгновение-другое посмотрел на нас.
- Вы сказали Харви правду, - признал он. - Извините.
- А я что говорила? Этот вопрос мы прояснили?
Он кивнул.
- Вот и хорошо.
Я развернулась и пошла в свой номер. Толливер оставался снаружи еще немного, потом присоединился ко мне.
Мы закончили игру в скрэббл. Я выиграла.
Мы отправились ужинать в маленький городок, находившийся в пяти милях от мотеля. Толливер, похоже, не рвался идти в столовую мотеля, и я не стала дразнить его официанткой. Мы заказали в ресторане стейк по-деревенски, картофельное пюре, лимскую фасоль - почти такие же, как в телешоу «Хорошая еда», и все действительно оказалось очень вкусным. Интерьер был знакомый: столы со столешницами из жаростойкого пластика, потрескавшийся линолеум, две усталые официантки и человек за стойкой - хозяин заведения. Чай со льдом тоже был неплох.
- Знаешь, за нами кое-кто увязался, - сообщил Толливер, когда официантка забрала наши тарелки и ушла на кухню.
Он вынул кошелек, чтобы расплатиться.
- Девушка, - сказала я. - В «хонде».
- Да. Может, она тоже помощник шерифа?
- Очень уж молода для такой должности. А может, ей просто поручили это задание.
- Она, наверное, замерзла, сидя в своей маленькой «хонде».
- Что ж, если это ее работа…
Мы заплатили, оставили чаевые и вышли. Собиравшийся с утра дождь наконец-то полил, и мы с Толливером побежали к машине. Брат быстро ее отпер, и я как можно проворней нырнула внутрь. Очень боюсь промокнуть. Ненавижу ливни. В сильный дождь я даже не стану говорить по телефону.
По крайней мере, гроза не разразилась.
- Не понимаю, - раздраженно сказал однажды Толливер, когда не смог дозвониться до меня с расстояния в пять миль. - Самое худшее уже случилось. В тебя уже попала молния. Неужели ты думаешь, что это случится еще раз?
- А каковы были шансы, что такое вообще произойдет? - парировала я.
Хотя настоящая причина моего страха, вероятно, крылась не в том, о чем он думал.
Мы ехали медленно. Красная «хонда» держалась за нами, как приклеенная. Дороги в окрестностях Сарна узкие, окруженные крутыми холмами, к тому же тут надо держать ухо востро: в любой момент на дорогу может выскочить олень.
