Моя голова тяжелела, но я понимала, что это действие попавшего в кровь наркотика. Я взглянула на воспаленную кожу. Шестиконечная звезда.
Закрыв глаза, я ждала, пока неприятное ощущение исчезнет, но внезапно в помещении стало слишком жарко, слишком тесно и громко. Мне надо было на свежий воздух.
Я посмотрела на вход, где вышибала хищно скользил взглядом по коже очередной несовершеннолетней, и мне стало совсем нехорошо. Наверняка отсюда можно было выйти как-то иначе, например, через заднюю дверь.
Я отошла от поручней, осматриваясь в поисках выхода. Я не знала, куда идти, и для начала выбрала направление, противоположное вышибале. Это было единственное, что пришло мне в голову.
— Простите, — бормотала я, проталкиваясь между извивающимися на танцполе телами. Я поискала Бруклин, но не нашла ее — она затерялась в бесконечном море лиц.
Мне хотелось найти место, где можно присесть и переждать временное помутнение сознания. Но из-за подкатывавшей к горлу тошноты я хотела убраться подальше от царившего вокруг хаоса.
Оказавшись с другой стороны танцпола, я поднялась по ступеням к одной из платформ, ища выход наружу, но так ничего и не нашла.
Остановившись, я обратила внимание на двух мужчин и женщину, которые страстно обнимались, гладили и целовали друг друга. Волосы девушки цвета полированного черного дерева меняли свои оттенки под действием падающего на них света. Торчащие волосы одного из мужчин были ярко-алыми, а мягкие кудри другого — золотистыми.
Действия троицы казались выверенными и гармоничными, как движения танцоров на платформах сверху. Расположенная за ними огромная зеркальная стена отражала переплетавшиеся руки и ноги, словно каждый из них стремился превратиться в продолжение своего соседа.
И именно там, сбоку от зеркальной стены, я заметила тяжелый черный занавес с бахромой и толстыми золотыми шнурами. За таким занавесом вполне могла прятаться дверь. Я сбежала вниз, загоревшись желанием узнать, что за ним скрывается. Все вокруг пульсировало в тяжелом ритме басов.
Я волновалась, что один из троицы может меня заметить и попытаться остановить, как будто они были стражами этого места. Но никто не обратил на меня внимания, и я незаметно проскользнула мимо.
Коснувшись плотной ткани, я осторожно приподняла край и заглянула за него.
Передо мной был черный коридор, освещенный тусклыми вспышками света, проходящими из клуба сквозь образовавшуюся щель. Я не поняла, куда он ведет, но мне было необходимо выбраться наружу и сделать глоток свежего воздуха.
Я скользнула внутрь, опустив за собой черную ткань, и задержала дыхание, опасаясь, не заметил ли меня кто-нибудь. Сердце колотилось, мышцы напряглись. Я думала, куда ведет этот коридор и можно ли вообще здесь находиться? Наверняка его скрыли не просто так.
Вспышки света не проникали за плотную черную ткань, и мои глаза очень медленно приспосабливались к темноте, однако, в конце концов, я начала различать пол, стены и едва заметные очертания двух закрытых дверей. Убедившись, что меня не раскроют, я направилась вперед, игнорируя голос здравого смысла и делая осторожные, небольшие шаги.
Остановившись у первой двери, я прижала ладонь к ее деревянной поверхности. Во мне проснулся удушливый страх. Я подергала ручку, но дверь была заперта.
Я выдохнула, опустив плечи.
Когда я приблизилась ко второй двери в конце темного коридора, на моей верхней губе проступили капли пота. На этот раз под рукой оказалась холодная металлическая поверхность.
Наконец-то, подумала я. Эта дверь мне и нужна.
Пальцы нащупали ручку. Я нажала ее, легко повернув щелкнувший замок, и в этот момент скорее почувствовала, чем услышала за своей спиной музыку.
Только я собралась открыть дверь, как чья-то рука крепко ухватила меня за плечо. Мое сердце едва не вырвалось из груди, заколотившись в безудержном ритме.
Я повернулась, наткнувшись на могучие мышцы, и тут же подумала о вышибале у входной двери. Это заставило меня соображать быстрее и постараться преодолеть действие наркотика.
— Могу я вам помочь? — спросил мужчина. Я сразу поняла, что это не вышибала — его мерзкий голос ни с чем нельзя было перепутать. Но разобрать интонации мне не удалось. Что было в его тоне? Любопытство? Недоверие? Или еще хуже — угроза?
— Я… я… — Объяснить свой поступок было непросто. — Я потерялась, — наконец, выпалила я.
Он протянул руку к стене. Раздался мягкий щелчок, и нас осветили лучи красного света, идущие от лампочки, вмонтированной в потолок. Передо мной стоял человек с подозрительным и хмурым взглядом. Его темные волосы свободно лежали на плечах, а челюсть не встречалась с бритвой уже несколько дней или недель. Но его глаза — кошачьи, хищные — не отпускали меня, отражая бивший в лицо красный свет.
— Тебе нельзя здесь находиться, — ровно сказал он. — Это опасно.
Я невольно потерла тыльную сторону руки, где покалывало и жгло кожу.
— Мне надо на воздух, — с трудом произнесла я. Сердце колотилось все быстрее, и я пошатнулась.
Он удержал меня, схватив за запястье, и спросил:
— Не хочешь присесть?
Я кивнула, моргнув.
— Да, — хрипло ответила я, царапая печать. — Было бы неплохо. — Казалось, пол под моими ногами качается; от лица отхлынула кровь.
Он обнял меня за талию, опасаясь, как бы я не упала прямо в коридоре, и повел, но не обратно в клуб, а к первой двери, — той, что была заперта. Вытащив из кармана ключ, он открыл ее прежде, чем я успела возразить.
Спустя секунду я упала на бархатный зеленый диван, пропахший дымом запрещенных и разрешенных наркотиков, откинула голову и закрыла глаза.
До сих пор я ни разу не бывала в приватных комнатах. Говорили, что в некоторых клубах высоко над барами и танцполами имелись роскошные апартаменты, где с элитой — то есть с теми, кто хорошо платил хозяевам, — всю ночь обращались как с королевскими особами. Другие комнаты, по слухам, были похожи на бордель, в котором исполнялось любое самое дикое желание… за соответствующую цену.
Это место оказалось непохожим ни на то, ни на другое — менее пугающим и совсем не богатым.
Я посмотрела на человека в кресле напротив. Наклонившись вперед, он оперся локтями о колени и пристально глядел на меня. Я не знала, могу ли находиться с ним в одной комнате. Откуда он шел, когда меня заметил?
— Это ваш клуб? — спросила я.
Он сердито нахмурился, и я увидела шрам, идущий от конца брови до края прямой челюсти.
Это была старая рана, бледная и выцветшая, но когда он сводил брови, серебристые края шрама выделялись на фоне темной кожи.
— Нет, клуб не мой. Но его владельцы позволяют мне заниматься здесь своими делами.
Интонации, с которыми он произнес последнее слово, намекали на что-то незаконное.
