— Мартини, — ответила я. Мне кажется, если бы я в этот момент сказала, что я родная дочь Бабы-яги, он бы не так удивился.
— Мартини? — удивленно повторил он и машинально произнес: — С апельсиновым соком?
— Нет, у меня на него аллергия. Лучше с водой или со льдом.
— А мне раньше казалось, что учителя ничего не пьют и…
— Питаются святым духом, — закончила я.
— Нет, просто в мои школьные годы учителя, как мне тогда казалось, были святыми: мы никогда не видели, чтобы они пили или курили. Они и нас пытались сделать такими же высоконравственными людьми, — попытался оправдаться он.
— Наверное, я к числу идеальных людей не отношусь. Я, конечно, не курю, но и не вышиваю крестиком и ноликом, не вяжу, не рисую маслом — я вообще рисовать не умею, — не играю в азартные игры, — спокойно сказала я ему. — А еще я боюсь воды, высоты и темной комнаты.
— А я боюсь пауков и замкнутого пространства, — честно признался адвокат. — Наверное, это связано со смертью мамы. Она умерла, когда мне было шесть лет. От меня не стали скрывать ее смерть, ведь я, несмотря на свой детский возраст, видел и понимал, как она болела. Во время похорон я думал, что ей будет тесно лежать в маленьком домике — так я воспринимал гроб — и она даже не сможет повернуться. Поэтому, когда ее стали накрывать крышкой, я вырвался из рук отца и стал кричать, чтобы открыли.
Его неожиданная откровенность смутила меня, я не знала, что сказать в ответ, но он в моем сочувствии совершенно не нуждался, а потому продолжил допрос:
— У вас необычная фамилия. Польская? Или я не прав? Если не секрет, что делают поляки в Сибири?
— То же, что и другое большинство, — сидят, — ответила я. — Мой дед был репрессирован. Разве вы не знали, что Сибирь — это страна каторжан и преступников, чьи дети и внуки обречены на вечный холод и борьбу за жизнь? Мы отбываем бессрочный, пожизненный срок наших предков, сосланных сюда по чьему-то желанию. Вместо того чтобы нежиться под теплым солнцем, мерзнем и никак не можем согреться.
Резкость моего ответа не оттолкнула его, он задал новый вопрос, уже по поводу моей профессиональной деятельности:
— А тяжело, наверное, работать в современной школе?
Тут я, не знаю почему, разоткровенничалась сама:
— Трудно было первое время. Я даже плакала после уроков. Мне казалось, что я шла в школу с открытой душой и прекрасно приготовленными уроками, а мои ученики не хотели меня слушать и веселились от души. Однажды они сами предложили мне: «Да вы крикните на нас посильнее, Ольга Юрьевна, мы сразу и замолчим». И очень удивились, когда я им сказала: «А у меня сил не хватит громко крикнуть, я ведь разговаривать привыкла, а не кричать». Они забрасывали меня разными вопросами, ведь я была в школе самым молодым преподавателем. Причем эти вопросы относились не к программному материалу, а к моей личной жизни. Это называется «заговорить учителя». Данным приемом ученики овладели давным-давно и очень успешно им пользуются. «Зачем нам какой-то синтаксический разбор предложения? Давайте лучше поговорим за жизнь», — просили они меня. «Не за жизнь, а о жизни», — поправляла я их. «Да какая разница, — отвечали они мне. — Смысл-то один и тот же».
— И вы говорили?
— Иногда да. Они долго удивлялись тому, что я вернулась в родные места, а не осталась в большом городе. «Здесь же добиться ничего невозможно! В нашем городе и ловить-то нечего!» — недоумевали они и не понимали, когда я пыталась объяснить, что мне хотелось работать именно в родной школе. Наверное, и в ваших глазах я выгляжу глупо.
— Что вы, разве может быть глупой любовь к родному городу? — горячо возразил адвокат.
Я думала, что он замучает меня своими расспросами, но адвокат вдруг замялся.
— Может быть, потанцуем? — нерешительно произнес он и посмотрел на меня. В его взгляде я увидела некоторое опасение.
— Конечно, — согласилась я и улыбнулась. — Обещаю, что ваша внешность не пострадает.
Он улыбнулся в ответ и произнес:
— А ручка хоть и маленькая, но тяжеленькая, хлестко бьет.
Мы пошли к танцующим. «Какие удивительные метаморфозы произошли в наших отношениях! Еще недавно мы не могли спокойно разговаривать друг с другом, а сегодня мне приятно и легко общаться с ним», — подумала я и улыбнулась своим мыслям, а адвокат, заметив мою улыбку, спросил:
— Я плохо танцую?
— Вы просто великолепный партнер, о таком можно только мечтать.
— А я уж было подумал, что вы опять смеетесь надо мной.
— Нет, вы ошиблись, — ответила я. — Просто я много улыбаюсь. Мне часто говорят, что улыбка не сходит с моего лица. Простите, но я ничего не могу поделать с этим недостатком.
— Разве это недостаток? — удивился адвокат. — Мне всегда казалось, что улыбка делает женское лицо необыкновенно привлекательным.
Последние слова я расценила как комплимент в свой адрес.
Провожая меня домой, Олег спросил:
— Может, мы все-таки перейдем на «ты»?
— Хорошо, — согласилась я.
— Тогда ты не будешь против, если иногда я буду звонить тебе?
Я была не против. Все же он неплохой человек и, кажется, не зануда.
И все-таки без ложки дегтя в этот вечер не обошлось. Через час после моего возвращения раздался телефонный звонок. Красивый женский голос произнес:
— Здравствуйте, Ольга! Вы меня не знаете, впрочем, нам и незачем знакомиться. Я по-дружески хочу вас предупредить: вы встречаетесь с человеком, от которого вам следует держаться подальше. Я наслышана о том, что вы умная и рассудительная девушка. Прошу вас, примите мой совет.
— И не подумаю, — ответила я и положила трубку.
Интересно, меня ждут мексиканские страсти или русские разборки? Я еще никогда не попадала в такую забавную ситуацию из-за мужчины. Не успела я поразмышлять над странным звонком, как телефон зазвонил снова. Я приготовилась к новой порции угрожающих предостережений, но это была всего лишь Кира.
— Как прошел вечер? — сгорала от любопытства моя неугомонная подруга.
— Да так себе, — равнодушно ответила я, решив немного ее подразнить.
— Расскажи мне сейчас же все!
— Рассказывать-то особенно нечего. Мы много говорили и много танцевали, но, увы, он так и не осмелился меня поцеловать.
— Но он тебе хоть немного нравится?
— Конечно, — решительно заявила я. — Мне нравится запах его парфюма, отглаженная рубашка и идеально выбритый подбородок. Ты же знаешь, что я терпеть не могу небритых мужчин. Но самое главное, чем он мне приглянулся, — безусловно, своей безумно красивой и дорогой машиной!
— Неужели ты не можешь хотя бы один раз поговорить со мной серьезно на серьезную тему? — грустно спросила Кира.
