Травка и в самом деле была замечательная, хотя поначалу он, привыкший к табаку, и морщился брезгливо.
Но зато потом! После третьей по счёту трубки!
— При… преофигительная травка! — выговорил он, наконец.
Куки, мечтательно улыбаясь, окинул взглядом пейзаж.
— Знаешь, когда уезжаешь отсюда, смотришь — духи предков! Ну помойка помойкой. А когда возвращаешься, радостно на душе: вот ты и дома… Хотя всё равно помойка, конечно.
— Да, круто… — Хлюпик с интересом осматривался.
Направо и налево, сколько хватает глаз, прямо из вод вырастал Вавилон. Башни, стены, дома, арки сменяли друг друга, переплетаясь, складываясь в разноцветную мозаику дуг и прямых углов. Теперь он понемногу осознавал, почему Вавилон называли «маленькой вселенной». Он и впрямь был безграничен — врастая и вырастая из самого себя, город бросал вызов бесконечности Великого Леса, создавая собственную, компактно-упорядоченную бесконечность.
Лодка вошла в одетые серым камнем узкие берега канала. Красные башни нависли над головой. Некогда их соединяла на высоте нескольких этажей кирпичная арка, сейчас обвалившаяся посередине. Канал перегораживала толстая железная цепь. Куки направил лодку к берегу. Там был спуск к воде — прорубленная в камне узкая лесенка со стёршимися от времени ступенями и небольшая площадка чуть выше уровня воды. На пло-щадке стояли несколько таможенников — все дородного вида высокие мужчины с сытыми лоснящимися лицами, в светлых форменных кителях и при фуражках. Хлюпику их вид показался невероятно забавным — умат-кумар ещё не выветрился из головы. Он захихикал, подталкивая Куки локтем в бок и тыча в стражников пальцем. Куки тихонько шикнул на него. Он знал, что при общении с таможней любое неосторожное слово грозит лишней монеткой, перекочевавшей в их мошну.
— Ну, презренные куки, зачем едем? Чего везём? — спросил начальник смены, вызвав у Хлюпика новый приступ весёлости.
— Это мой полоумный двоюродный брат, ваша неподкупность, — быстро сказал Куки. — Вот, еду в город показать его колдунам — может, помогут чем.
— Только ненормальных куки нам здесь и не хватает, — проворчал таможенник, доставая пухлую тетрадь. — Как вас там звать?
Куки выдал длинную и абсолютно бессмысленную фразу.
— Чего-чего? — начальник сморщился, как будто его заставили разжевать лимон. — Что ты там лопочешь?
Куки бодро повторил.
— А брата моего зовут… — с готовностью продолжил он.
Таможенник замахал на него обеими руками.
— Ещё чего не хватало — записывать такую несусветную чушь! Ведь едут и едут, словно не сидится им в своём Лесу! Спасу никакого нет! С вас четыре монеты за проезд и ещё две за то, что имена такие длинные.
— Но ваша неподкупность, — запричитал Куки, — мы просто бедные лесные жители, у нас совсем нет таких больших денег…
— Шесть монет, и ни монеткой меньше! Ну ладно, четыре, да и то только потому, что торговаться с вами у меня нет никакого желания. И скажите спасибо, что мы не досматриваем ваши грязные пожитки.
— Очень, очень дорого, господин начальник привратной стражи, — ныл Куки, копаясь в складках своей набедренной повязки.
Один из служащих, брезгливо поморщившись, принял горсть потемневших медных монеток и вяло махнул рукой. Барабан, на который была намотана цепь, завращался, тяжёлые, покрытые тиной звенья ушли под воду, и лодка с двумя приятелями скользнула под своды древнего города Вавилона.
Куки ловкими гребками направлял лодку вперёд по каналу. Мимо проплывали огромные, в несколько этажей, дома. Везде царило оживление: толпы народу сновали по улицам, ездили на каких-то диковинных зверях, правили лодками и плотами. Куки, казалось, чудом избегал столкновения с некоторыми из них. На берегах канала сидели странные личности с удочками; при приближении лодки они с недовольным видом вытаскивали из воды леску. Хлюпик задумался на мгновение: что же здесь можно ловить? Вода выглядела и пахла так странно, что у себя в лесу он не решился бы даже перейти её вброд.
Вскоре узкий канал расширился, соединившись с широкой медленной рекой, также забранной в камень и столь же неприятно пахнущей. По воде плыли белёсый пух и лепестки толстых розовых цветов. Их роняли склонившиеся над водой деревья. То тут то там шныряли маленькие круглые лодочки. Сидящие в них вавилоняне продавали какую-то снедь, во весь голос торгуясь с покупателями, нахваливая свой товар и переругиваясь между собой. У Хлюпика вскоре голова пошла кругом от непрестанного движения и многоголосого шума.
— Что, чувствуешь себя неотесанной деревенщиной? — посмеивался Куки. — Ничего, старина! Я тоже, честно говоря. Так всегда бывает, когда возвращаешься в город из Леса. Зато когда попадаешь из города в Лес, тишиной просто наслаждаешься — как хорошей музыкой.
— Слушай, Куки, а куда мы плывём? — спросил, очнувшись, Хлюпик.
— Для начала я хочу пристроить лодку. Понимаешь, если в Бэбилоне оставить без присмотра что-нибудь хотя бы на пять минут, это тут же украдут. Можно было бы, конечно, продать её, но что-то мне подсказывает оставить пока у себя. Да, кстати, имей в виду — слово «куки» на местном жаргоне означает человек из леса, дикарь. В городе меня называют Иннот.
— Это твоё настоящее имя?
— Это имя, под которым я здесь известен. А настоящее… Что значит настоящее? Я просто пользуюсь теми именами, которые мне удобны в данный момент. Назваться — это ведь всё равно что надеть шляпу. Можно сказать, все они настоящие — или что настоящего у меня нету вовсе. Кстати, помни, что я тебе сказал: держи ухо востро.
— В каком смысле?
— Ох… Ну, как будто где-то рядом армадилл, понимаешь? Что-то вроде…
— Всё время, что ли?!
— А ты как думал, парень. Это Бэбилон… Ага, вот и пристань.
Действительно, за поворотом к реке примыкала небольшая рукотворная бухта, сплошь заставленная различными лодками, плотиками, даже кораблями — и среди них попадались довольно большие. Куки — или Иннот — направил лодку прямо в это скопище. Они проходили буквально впритирку к другим судам и, наконец, оказались возле длинного дощатого причала. Куки ловко выскочил на сушу.
— Давай нашу поклажу.
— Нашу поклажу? — удивился Хлюпик. Все их скромные пожитки остались на безымянном островке возле ступы.
— О духи предков! Ну не нашу, кипадачи, если тебе так больше нравится.
— А! — Хлюпик вытащил из-под сиденья втиснутые туда мешки. Как только вдали показались стены Вавилона, Куки (то есть Иннот, поправил он себя) заставил его вычерпать со дна лодки всю воду и аккуратно припрятать груз.
К путешественникам уже спешил какой-то вавилонянин. Хлюпик обратил внимание на его одежду: такой красивой тёмно-синей ткани он в жизни не видывал!
— Три монеты за стоянку, презренные куки! Три монеты, и ни одной меньше!
