Полковник до сих пор с наслаждением наряжал ёлку и потом постоянно заглядывал под неё: не принёс ли уже что-нибудь Дед Мороз? А когда находил под колючими лапами новую саблю, шпоры или кофемолку, радовался, как ребёнок.
Сколько раз когда-то маленький Дон Пеклос прятался в комнате, где стояла ёлка, и подстерегал Деда Мороза, чтобы хоть на секунду увидеть этого великого волшебника! Но ни разу ему не повезло – Дед Мороз всегда приходил и уходил, когда мальчик спал…
А теперь он – не мальчик, а старый солдат, полковник – наконец увидел настоящего Деда Мороза!.. И заплакал от обиды, повторяя: «Это непорядок! Непорядок! Не по чину! Не по заслугам! Самозванец!..»
Ведь этот несчастный музыкант всю жизнь только шлялся неизвестно где и пиликал на своих дудках! Ведь он вообще даже летом мёрзнет, а не только зимой! Ведь он по своей рассеянности все подарки перепутает и потеряет! Какой из него Дед Мороз? За что ему такое счастье?!
Через несколько дней старый музыкант вернулся. Дон Пеклос встретил его как ни в чём не бывало и весь год не подавал виду, что знает о тайне кузена. Но чёрная зависть грызла его с каждым днём всё сильнее. Так грызла, что на этот Новый год он в первый раз в жизни не нарядил ёлку, даже слышать о ней не мог. Дон Пеклос так захотел сам стать Дедом Морозом, что с другим Дедом Морозом готов был вообще отменить свой любимейший праздник. Только вот как им стать?
Но недавно на голову полковнику свалилась старинная рукопись, и у него появилась надежда. Надежда стала сильнее после того, как за завтраком Зяблик заиграл мелодию, от которой у Дона Пеклоса страшно похолодели руки и ноги, и ледяные боль и ужас скрючили его жаркую фигуру.
Это было очень мучительно, но полковник готов был стерпеть что угодно, лишь бы исполнилось его горячее желание.
«Теперь всего-то и надо втайне от всех заставить мальчишку сыграть три раза подряд волшебную музыку на флейте!» – подумал он.
Всего труднее было скрыть свой план от Марфы Петровны, которая так хорошо знала полковника, что по лицу мужа могла читать его мысли и видела насквозь его карманы. Поэтому Дон Пеклос оставил в библиотеке послание своего древнего предка-волшебника. Поэтому Зяблика заманили в охотничий домик, подальше от замка…
– И я бы добился своего, если бы в дело не вмешались девчонка и макака! – простонал Дон Пеклос.
Он сидел на полу, обхватив голову руками.
– Повежливей, полковник! – сказал Зяблик, всё ещё держа флейту наготове.
– Виноват! Эта юная мадемуазель и обезьяна!.. Теперь я вижу, вы прочитали послание, и моё желание никогда не сбудется… Я разбит! Я в плену! Я сдаю тебе мою саблю как победителю!.. Делай со мной что хочешь, мальчик! Можешь даже трижды сыграть эту страшную музыку, и пусть я получу то, что совсем не хочу!.. Какой конфуз! Меня, старого солдата, несгибаемого Дона Пеклоса, победили дети, обезьяна и осёл…
– И старая крыса! – гордо добавила мадам Матильда.
– И ещё – снежная баба! – раздался низкий голос.
Все обернулись и ахнули.
На пороге тюрьмы-библиотеки стояла Снежанна! Да, это была она, только глаза её были из двух свинцовых пуль, нос – из короткого кинжала, а на голове красовалась солдатская треуголка.
Из-за спины снежной бабы осторожно выглядывал старший стражник Бабушкин.
Глава 23,
в которой Дон Пеклос и Сэр Арчибальд всё же решают отметить новый год
– Снежанна, ты жива! – воскликнули хором Нина, Дуся и Зяблик.
А Варфоломей от радости лишился дара речи. Но тут же опомнился, схватил синюю кастрюлю, в которой лежали морковка и две зелёные пуговицы, и подскочил к снежной бабе. Не прошло и минуты, как его возлюбленная снова стала прежней зеленоглазой красавицей в кокетливой синей шляпке. Осёл заботливо набросил на её плечи своё клетчатое пончо.
– Это Бабушкин меня заново слепил! – радостно заявила баба.
Все стали обниматься со Снежанной.
– Ну, вот мы снова вместе! – сказала Нина. – Спасибо вам, господин Бабушкин.
– Да что там! Фамилия обязывает… – покраснел солдат с очень нежной душой.
Бабушкин и сам был счастлив, что снежная баба ожила. Старший стражник никак не мог забыть талантливую артистку, и внутренний голос подсказал ему, что её нужно слепить на том самом месте, где она растаяла. Он сделал ей глаза и нос из того, что было под рукой, а на голову надел свою треуголку, решив, что при первой же возможности вернёт ей первоначальный облик.
Осёл, вдохновлённый встречей со своей снежной музой, закинул голову, прикрыл глаза и произнёс пришедшую в голову поэтическую строку:
– Твои глаза зелёные, твой белоснежный стан…
Но его перебил Зяблик:
– Погоди, Варфоломей, нам ещё надо решить, что делать с Доном Пеклосом. Полковник, вы же не причините вреда дедушке?
– Он же Дед Мороз! – Дон Пеклос с трудом встал на ноги. – Как мне с ним тягаться, если я уже не могу воспользоваться волшебной мелодией и словами?.. И потом, я сдался на милость победителя, на твою милость, мальчик, и по воинским законам теперь в полной твоей власти… А я и рад, потому что из-за чёрной зависти совсем позабыл про честь и совесть! Я вёл себя недостойно старого солдата!
Дон Пеклос в сердцах распахнул китель и вынул из внутреннего кармана небольшой портрет.
– Вот, полюбуйтесь, до чего довела меня зависть! Я ношу в кармане портрет кузена: смотрю на него и завидую, смотрю и завидую… И думаю: что же в нём такого, чего нет во мне? Почему именно он?!
Нина взглянула на картинку и ахнула:
– Да это же Николай Иванович!
– Морозини! – взвизгнула Дуся.
– Да, Николай Иванович Морозини – это мой дедушка, – сказал Зяблик. – А вы откуда его знаете?
– Помнишь, я тебе рассказывала про лавочку новогодних игрушек? Это Николай Иванович нам подарил волшебный шар. Вот он…
Девочка достала из кармана шар.
И снова все ахнули: внутри шара была комната. Там с потолка свисала лампа с оранжевым абажуром, под ней в ведре с землёй стояла ёлочка, а на деревянном прилавке лежали коробки с ёлочными игрушками…
– Вот она, та самая лавочка!
