Сражение закончилось, едва начавшись. Заорав, Д’Оги выскочил сквозь фанерный люк со змеей на физиономии и двумя белками, которые кусали самые разные места на его шее и плечах все время, пока он летел на пол. Упав, молодой человек обнаружил, что попал локтем по змеиной голове, раздавив ее, а белки в панике ринулись улепетывать по дому. Не успел Д’Оги вскарабкаться на ноги, как еще дюжина белок обрушилась из дыры ему на голову, будто прыгающие в море лемминги, а за ними выпали штук шесть змей, представлявших сразу несколько биологических видов. Пока твари приземлялись на него и вокруг него, Д’Оги тщился подняться на ноги.
Но не мог.
Вкупе с уймой царапин, ссадин, порезов, укусов и ушибов, полученных до и во время падения, он в довершение всего, видимо, сломал руку и ногу.
— Ну что за говно! — крикнул парень, заслоняясь и пережидая, пока последние твари перестанут сыпаться на него из ощерившейся щепками дыры в фанере у него над головой.
Когда все наконец утихло, Д’Оги поправил свою наплечную сумку и начал медленный, мучительный процесс «эвакуации» из пансионата: он медленно стащил себя вниз по лестнице, выполз за дверь и едва добрался до машины, стоящей в доброй четверти мили от этого дома.
Глава 14
Было утро пятницы, и Рейчел прихорашивалась наверху. Я находился в кухне, стряпая для гостей нечто чумовое, а Бет накрывала столы к завтраку в столовой. Если какие крысы и мыши и были в пансионате, то они попрятались. Мой способ сработал, потому что две пары, въехавшие вчера, провели ночь без воплей и визгов.
— Что за божественный аромат? — поинтересовалась миссис Дэниелс из столовой.
— Пеку карамельный заварной хлебный пудинг, — отозвался я.
Вернувшись в кухню, начальница воззрилась на меня изумленными глазами:
— Вы шутите?
— Хотите поглядеть?
Подведя ее к духовке, я открыл дверцу и доложил:
— Во всю силу будет благоухать через двадцать минут.
— Вы уже готовили это прежде, правда?
— Давайте сформулируем так: не пройдет и недели, как люди будут приезжать сюда невесть откуда, только бы отведать здешний завтрак.
— Если вы готовите не хуже, чем хвастаетесь, то мое дело в шляпе.
Приложив ладонь к сердцу, я отвесил поклон:
— Никому не дано хвастаться столь хорошо, как я готовлю. Даже мне.
Хозяйка поглядела мимо меня на коробку на дальнем рабочем столе:
— Что это?
— Свежие цветы на стол.
Бет обеими руками откинула волосы назад:
— Заварной крем, свежие цветы… Боюсь, вы не понимаете, в каком я глубоком долгу.
— Расслабьтесь. Это за мой счет.
Рейчел спустилась по лестнице, легко ступая в черных эспадрильях на танкетке. Она накрасила губы бледно-розовой помадой и надела белую блузку с высоким воротником на пуговицах и черные джинсы-стрейч. Джинсы выглядели особенно шикарно. В руках моя подруга несла хрустальную вазу. Я знал, что это «баккара». Реагируя на ошарашенное выражение лица Бет, Рейчел поведала:
— Это на стол.
Усмотрев коробку с цветами, она проворно распечатала ее и принялась ставить их в вазу.
Бет не шелохнулась с того самого момента, как переступила порог кухни. Она просто продолжала таращиться на вазу.
— Люди, кто вы? — проговорила она.
Губы Рейчел изогнулись в улыбке, напоминавшей симпатичный розовый лук. Она подмигнула мне, и я понял ее без слов.
— Мы люди, коим палец в рот не клади, — сказал я.
— Простите? — не поняла миссис Дэниелс.
— Это цитата из нашего любимого фильма, — сообщила Рейчел, — «Принцесса-невеста».
— А… — протянула Бет. — Что ж, если он ваш любимый, надо его посмотреть.
— Он про пирата, — пояснила моя приятельница. — Мы любим пиратов, правда, Кевин?
— Аррр! — прорычал я. — И тех, кто их любит, — тоже.
— И их корабли и членов команды, — подхватила Рейчел.
— Так точно, и их семьи заодно, — вторил я.
— И не забыть их потомство.
— Так точно, особенно его…
И тут случилось нечто зловещее. Бет медленно обернулась к Рейчел — обернулась настолько медленно, что казалось, будто она тоже воспроизводит сцену из своего любимого кино, вот только лицо ее утратило всякий цвет и выражение. Когда взгляд хозяйки наконец встретился с глазами Рейчел, она заговорила настолько ледяным голосом, что в кухне прямо морозом повеяло.
— Что здесь происходит? — спросила наша начальница и поглядела на меня.
— Мы спасаем ваш пансионат, — развел я руками. — Я стряпаю, Рейчел подает.
Бет посмотрела на нас долгим взглядом, что-то мысленно решая. Что бы это ни было, очевидно, решение было принято в нашу пользу, потому румянец вернулся к ее щекам, и она сумела натянуто улыбнуться.
— В таком случае, — проговорила она, — будет лучше, если я достану подносы, миски и половники.
Вернувшись в столовую, Бет принялась хлопотать в буфете. Мы с подругой переглянулись.
— Что все это значит? — шепнула Рейчел.
— Черт меня побери, если я знаю! — ответил я. — Это же ты женщина.
Моя приятельница начала негромко напевать: «Ду-ду, ду-ду», — и я узнал тему из «Сумеречной зоны».
Глава 15
Скромничать нечего: гостям мой хлебный пудинг очень понравился. Они также пришли в восторг от моих сливочных бисквитов, колбасного соуса и французских тостов, которые я намазал яблочной начинкой. Но в полнейшее блаженство их повергли миниатюрные круглые сэндвичи. Я наштамповал кружков из ломтиков картофельного хлеба большой формой для бисквитов и положил на них бекон, свежие помидоры и римский салат. Конечно же, бекон был подготовлен особым образом. Я начал с толстых ломтей — обвалял их в коричневом сахаре и поджарил в духовке на решетке. Результат был изящен, уникален и достаточно вкусен, чтобы заставить зайца подскочить и влепить оплеуху гончей.
— Мистер Крид, — полюбопытствовала одна из дам, — где вы учились кулинарии?
— Конечно, в Париже, где же еще! — выпалила Рейчел.
Ничего подобного я не делал. На самом деле я вообще самоучка. Но вранье моей подружки настолько устроило гостей, что мне не хватило духу ее поправить.
Этим утром она была обворожительна и мила, но я не мог не задуматься, как она отреагирует на огромную толпу и длинные очереди посетителей, ожидающих возможности сесть за стол.
Тревожиться мне было незачем: Рейчел прекрасно справлялась с подачей. Она обладает природным чувством ритма и атлетической грацией, очевидной во всем, что она делает. Мне нравилось наблюдать за каждым ее движением — не важно, шла ли она по лестнице или носила тарелки из оживленной кухни и обратно.
