Едва они остались одни, как Анжелина повела Розетту на чердак.
Это было просторное помещение, где хранились ненужные вещи. Из двух маленьких окошек проникал свет, освещая огромную пыльную паутину, висевшую под балками. Теплый воздух был пропитан запахами старой бумаги и сухого дерева.
— Я не была здесь со дня смерти моей матери, — сказала Анжелина. — Но я знаю, что папа сложил ее вещи в один из деревянных ящиков, в своего рода сундук.
— А что вы ищете, мадемуазель?
— Мою детскую кроватку. Она была железная и покрашенная в белый цвет. Посмотри, наверно, это она, вон там, под покрывалом!
Они нашли кроватку, матрас которой был застелен толстым коричневато-серым полотном.
— Надо проветрить ее во дворе, на свежем воздухе, — заявила Розетта. — А она довольно крепкая!
— Да, не будем терять времени. Я сама протру кроватку и выбью матрас. Затем возьму чистые простыни и сложу их по размеру.
— Я сама займусь этим, мадемуазель. Не беспокойтесь, я буду обращаться с вашим малышом как с принцем. Скажите, а вам не кажется странной вся эта история?
— Что значит странной?
— Не знаю… Милорд приезжает в Сен-Лизье, расточает любезности, затем приглашает мадемуазель Жерсанду в Люшон. Только представьте себе: вдруг эти двое там поженятся, и мсье лорд увезет свою жену в Англию. Вместе с Анри. Возможно, они давно это задумали. А вам отдали вашего малыша на несколько дней, словно сделали прощальный подарок.
Анжелина, раскрыв рот, застыла как вкопанная. Наконец она раздраженно пожала плечами.
— У тебя и правда извращенный ум, Розетта. Или же ты решила испортить мне радостное настроение любой ценой. Это чудо, что мой малыш будет жить здесь, рядом со мной. А ты говоришь мне подобную чушь! Будто мадемуазель Жерсанда хочет украсть его у меня, увезти в Лондон! Это глупо, немыслимо! Хочу тебе заметить, что ты неуважительно к ней относишься, и она ни разу не попрекнула меня за это. Не забывай также, что она надеется на возвращение Луиджи! Одного этого достаточно, чтобы она осталась во Франции!
Ошеломленная такой вспышкой гнева, Розетта отшатнулась. На ее глазах показались слезы.
— Не сердитесь, мадемуазель Энджи! — захныкала она.
— Прекрати меня так называть! Энджи! Мне не нравится это имя, понятно?
В то же мгновение раздался громовой голос, сопровождаемый тяжелыми шагами.
— Черт возьми! Что за суматоха? И почему вы обе рыщете на чердаке?
В проеме показался Огюстен Лубе в полосатой рубашке и черном берете. Природа наделила сапожника высоким ростом, голубыми глазами и поистине инквизиторским взглядом, носом с горбинкой, низким лбом и вьющимися волосами, лишь слегка тронутыми сединой, хотя ему уже исполнилось пятьдесят пять лет.
— Папа! — воскликнула Анжелина. — Ты давно пришел?
— Недавно, я слышал, да, слышал еще с улицы, как ты вопила. Я пришел, чтобы забрать из мастерской один инструмент. Но я спросил себя, что здесь происходит, и поднялся, чтобы все разузнать.
Смертельно бледная Анжелина вглядывалась в лицо отца, пытаясь догадаться, понял ли он что-либо. Розетта тоже в тревоге переминалась с ноги на ногу.
— Я, мсье Лубе, несла чепуху по поводу мадемуазель Жерсанды и лорда, который видел королеву Викторию. Хозяйка правильно сделала, что отчитала меня.
— А! — рявкнул сапожник. — Меня не интересует ваша гугенотка. Я хочу знать, что вы здесь делаете. Я убрал на чердак несколько колодок[10]и рулонов кожи. Не трогайте их. Пусть я живу на другом конце города, но вы не смеете распоряжаться вещами, которые я здесь оставил.
— Наверно, крысы уже сожрали твою кожу. — Анжелина вздохнула.
Огюстен покачал головой и подозрительно осмотрелся. Вдруг он увидел детскую кроватку.
— Она мне понадобится, — объяснила молодая женщина. — Мадемуазель Жерсанда уезжает вместе с Октавией. Я должна взять Анри к себе.
— Что? — снова рявкнул сапожник. — А что ты будешь делать, если за тобой придут ночью?
— Но я же останусь дома, мсье, — робко прошептала Розетта. — Я умею ходить за малышами, не беспокойтесь.
— Об этом не может быть и речи! — рычал сапожник. — Эта чудачка решила усыновить мальчишку? Так пусть и занимается им! У тебя и так хватает забот — пациентки, да еще шитье! Сколько ему лет, этому малышу?
— Чуть больше двух с половиной, папа, — ответила Анжелина, бледная от волнения.
— Черт! В этом возрасте они носятся, не сидят на одном месте! Он залезет на стену, свалится с другой стороны… А собака? Ты подумала о собаке? Никогда не знаешь, что такой зверь может учудить…
— Я выросла в этом доме и никогда не лазила по стене… И уж тем более не падала, — возразила молодая женщина. — А Спаситель — славная собака. Он знает Анри. Теперь, когда я согласилась оказать эту услугу, я не стану отказываться.
— Черт бы тебя побрал! — бушевал отец. — Ты такая же упрямая, как наша старая ослица! Хорошо, я помогу тебе спустить кровать вниз. Кстати, вы могли бы переехать к гугенотке… Разве нет? У нее есть все необходимое, и малышу было бы там удобнее, бедолаге…
Последнее замечание отца ошеломило Анжелину. Она тоже начала думать, что решение ее благодетельницы выглядит немного странным.
— Мадемуазель Жерсанда не предлагала мне переехать к ней, — тихо ответила она. — Ну что ж… Я рада, что малыш будет жить у меня. Я так привязана к дому…
— О-о — о… Я считаю, что тебе лучше выйти замуж и заиметь собственных детей, — заметил Огюстен. — Небось, тебе хочется нянчить малышей, ведь почти каждый день ты помогаешь чужим детям появиться на свет.
Анжелина ничего не ответила, а Розетта с сочувствием взглянула на свою хозяйку. Через несколько минут они все трое спустились во двор. Еще не оправившись от страха, поскольку отец мог выведать ее самую большую тайну, Анжелина предпочла сесть. Во рту у нее пересохло, сердце сжималось от боли.
— Папа, может, выпьешь кофе? — с трудом выговорила Анжелина.
— Нет, спасибо. Мне нужно шило. Я-то думал, что забрал шило нужного размера… Оказывается нет.
— Как поживает Жермена? — спросила молодая женщина, переводя разговор на безобидную тему.
— Хорошо, черт возьми! А на что ей жаловаться? У меня есть заказы. Их меньше, чем раньше, конечно, но меня и это устраивает. Она получает пенсию. Мы не самые бедные. Я даже поправился, — пошутил сапожник. — Жермена — прекрасная кулинарка! Ладно, пойду в мастерскую.
Анжелина смотрела вслед отцу. Ей хотелось догнать его, прижаться к его широкой груди, вымолить прощение. Ей было стыдно, что она скрывала правду о своем сыне. Маленькая рука легла на ее плечо.
