Руфь находила на рынке самые дешёвые товары, и после того как Соланж рассчитала кухарку, Руфь стала готовить сама.
Как-то вечером, когда Огюстен напился больше обычного, он пригласил к себе домой приятеля графа Монтелона на ужин, состоящий из жареной фасоли, риса и окры. Если этот сухой старик и был обижен предложением Форнье, то у него хватило вежливости съесть свою и также вторую порцию, которую собирались оставить на завтра. Он подробно рассказал о своей выдающейся семье. Когда Соланж созналась, что, к сожалению, не слыхала об этих достопочтенных особах, он спросил:
– А, так вы из Сен-Мало, да?
Руфи он не сказал ни слова, но пожирал её глазами с такой жадностью, что девочка выбежала из комнаты.
Когда Соланж убедила мужа, что экономить нужно ещё больше, поскольку почти все деньги кончились, Огюстен сказал, что он должен угощать приятелей выпивкой, как они угощали его.
– Я солдат, – добавил он. – А не священник.
Как-то утром, когда Руфь сидела, скрестив ноги, на причальном столбике и что-то мурлыкала про себя, баркентина под голландским флагом перекинула на берег сходни. Соланж обернулась, когда девочка резко прекратила напевать. Интересно, что это миссис Робийяр делает в доках?
– А, миссис Форнье. Вот вы где обитаете. Нам вас не хватает на прогулках. А то все эти негры, ирландцы… Эти, э-э-э… моряки.
– Дорогая миссис Робийяр, я искренне надеюсь, что вы нас специально не искали.
– Нет-нет. Случайно проходила мимо…
– Вы ожидаете посылку? Или партию товара?
– Ах нет же, – рассмеялась Луиза Робийяр. – Неемия ожидает тут за нас.
Соланж вежливо улыбалась, пока женщина не перейдёт к задуманной теме разговора.
– Я часто вижу вас на службе в 10.30. Моя близкая подруга Антония Севье говорит, что нам следовало бы познакомиться давным-давно, но приходится признать, что нам, увы, так и не довелось.
Руфь помчалась по пристани к знакомому лоцману, который наверняка припас для неё конфетку.
– После столь длительного «почти» знакомства мы ведь можем не обращать внимания на формальности, как вы считаете?
Соланж предпочла бы как раз соблюсти вежливые формальности, но если эта голландская баркентина снова не привезла ей никакого подтверждения… Вчера вечером Соланж объявила мужу: денег осталось так мало, что, солдат он или не солдат, ему придётся отказаться от щедрых жестов своим приятелям.
– Ну что вы, конечно, мадам. Очень приятно познакомиться.
– Как вы добры. (Что означало: «Естественно, вам приятно. Ваш муж служит у нас».)
– Капитан Форнье, – парировала Соланж, – очень высоко отзывается о мистере Робийяре. «Джентльмен старой закалки».
Вернулась Руфь. Она была полностью поглощена большим куском чёрной патоки.
– Вы так понравились Пьеру. – Её улыбка выражала обратное. – Легко понять почему.
– Как вы знаете гораздо лучше меня, мистер Робийяр – обходительный, благородный джентльмен.
– Без сомнения.
Глядя на водянистые глаза и лошадиную челюсть этой женщины, Соланж подумала, что у неё всегда найдётся повод для ревности.
– Мой муж рассказывал, что капитан Форнье служил вместе с Наполеоном?
– Не думаю, что кто-нибудь, кроме маршалов, служит с Наполеоном. Капитан Форнье воевал под командованием императора.
– В походах по Европе?
– Огюстена Форнье отправили в Сан-Доминго из-за событий в колонии. Он заработал звание капитана за беспримерную доблесть. Его повысили бы и до майора, но, увы, французское правительство предало Сан-Доминго.
– Боже, боже. Мой дорогой Пьер очень гордился бы, если бы у него служил майор.
Соланж подсчитывала в это время в уме, сколько дней они протянут без жалованья Огюстена.
– На нашей плантации, Сюкари-дю-Жардан, была самая лучшая, плодороднейшая почва на всём острове. Капитан Форнье служил под командованием генерала Леклерка.
– Ах, этого бедняги. Погиб вдали от дома.
– Прекрасный офицер…
Миссис Робийяр решила сменить тему:
– Какой чудесный ребёнок.
Руфь присела.
– Сколько тебе лет?
Ещё один реверанс.
– Думаю, шесть, миссас. А может, семь.
– Ну что ж, хорошо, очень хорошо.
Миссис Робийяр завертела головой по сторонам, отыскивая знакомое лицо среди прогуливающихся подальше от этих грязных доков. Она помахала рукой, словно кого-то заметила, хотя не разглядела никого из друзей.
Когда Луиза повернулась опять к Соланж, её подбородок торчал вперёд, как нос корабля.
– Вы почти так же симпатичны, как о вас рассказывал мой глупый супруг.
Желая сохранить жалованье Огюстену, Соланж сдержалась:
– Вы очень добры.
– Очаровательное создание. Просто очаровательное. Ты ведь не станешь воровать у своих хозяев, правда, Руфь?
– Mais non[13], мадам.
– Говори по-английски, дитя. Это грубый язык, но он должен стать твоим.
В чудесный майский день, когда мостовые были усыпаны нежными лепестками магнолий, прибыл корабль, которого Соланж так долго ждала. Неприметный небольшой кеч[14], приняв на борт почту в Брюгге, потерял мачты неподалёку от Холэбаут-Пойнт, чуть не потонул под тяжестью груза и был на грани списания.
В горле у Соланж всё сжалось так, что стало трудно сглотнуть. А если бы судно пошло ко дну? Что бы тогда с ними стало?
Но теперь, с официальным подтверждением, которое удовлетворило даже дотошный Банк Соединённых Штатов, счёт миссис Форнье был открыт, а Шарлю Эскарлетту был направлен немногословный ответ.
Форнье переехали в скромный домик в захудалом районе, который Соланж купила прямо за наличные.
Следующее письмо от отца было более дипломатичным. Банк Франции уведомил Шарля Эскарлетта о том, что приданое его дочери теперь находится в Банке Соединённых Штатов. Какой сюрприз! Он даже не подозревал, что в Соединённых Штатах есть банк!
Дома всё по-прежнему. Фабрику он взял в аренду, но, чтобы нанять рабочих, нужны наличные. Портных и швей хватает, остаётся только дождаться большого заказа от армии. Он начнёт с панталон. Они должны принести прибыль.
До конца сезона ему нужно получить официальную бумагу о выдаче кредита из Банка Соединённых Штатов. На всякий случай он высылает документы, которые может потребовать банкир его дочери. Там есть место и для подписи Огюстена. И хотя подпись мужа, по наполеоновскому кодексу, не требуется, кто знает, каким примитивным законам подчиняются американцы?
