«Якобы» слегка притушило Кларино буйство.
— В разных местах.
— Попрошу точно указать.
— На галерее. Внизу. В мясном отделе. В овощном. В туалете. Везде.
— Туалет не являлся причиной обиды?
— Что? Нет, не туалет, а то, что я вроде как убегала. Носилась, как с пропеллером. Это цитата.
— А когда вас звали, вы убегали еще быстрее?
— Вот именно. На помойку. Предпочла помойку… поклоннику.
— Обиделся, — буркнула себе под нос Мартуся, явно проникшие сочувствием.
— Любой бы обиделся, — вполголоса поддакнула я. — Особенно кретин.
— Минутку, — урезонила нас Аня. — Из чего следует, что госпожа Олдяк посетила также мусорную свалку. А в руках у вас ничего не было?
Клара оживилась и сменила гнев на милость:
— Очень даже было! Только не у меня, а у нее!
— Разумеется, у нее. Просто чтобы не путаться…
— Да ладно… Гнусные инсинуации. — И все это я делала специально, ему назло, ничего не покупала, с самого начала таскалась с доверху набитым большим целлофановым пакетом, а потом удрала на свалку и пропала.
— После посещения свалки вас больше не видели?
— Вот именно. Исчезла. Назло.
Клара явно до сих пор не могла пережить казацко-татарских инсинуаций.
У Ани имелся солидный опыт проведения судебного расследования. Выводы были готовы через три секунды.
— Получается, что пани Олдяк помчалась на Мировский рынок с выкупом, оставила его на помойке и как можно скорее улетучилась. Некто, возможно переодетый бомжем, забрал пакет. Этот ваш… навязчивый обожатель не упоминал, что там крутился какой-нибудь, скажем, соперник?
— Нет. — Клара так удивилась, что даже перестала злиться. — Странно, ведь он должен был как раз что-то в этом роде заподозрить! Но если настоящий бомж… вряд ли принял бы его за конкурента…
— А может, какая бабушка-старушка-нищенка? — подсказала, горя желанием помочь следствию, Мартуся.
— Людей там было много?
— Откуда мне знать? Меня же там не было! Обычно бывает много. Столпотворение.
Много людей… Столпотворение… Что-то у меня внутри звякнуло. Уже второй раз, а в первый вовсе не касалось никакой замаскированной тетки, тетка вылезла сама и заглушила воспоминание. Чтоб мне раньше вспомнить!
— Ну и идиотка же я! — Мое заявление прозвучало так громко, что все обернулись, прервавшись на полуслове. Я вскочила было со стула и тут же плюхнулась назад. — Двойная идиотка, в квадрате, — добавила я для тех, кто еще не понял.
Никто не возражал, надеюсь, из вежливости, но причины столь неожиданной самокритики всех интересовали. Я охотно объяснила — мне не жалко, следствию, правда, это ничуть не помогло.
Дело о похищении многолетней давности, в которое я в некотором роде была замешана, помнилось весьма туманно. Много людей, столпотворение и торговая точка смутно маячили где-то на самом дне памяти. А на дно были запиханы по ненадобности, так как я все подробно записала сразу же после события, так, на всякий пожарный. Записала и успокоилась, нечего память перегружать. Компьютеров тогда не было, я печатала на электрической пишущей машинке, на плохой бумаге, может, даже на оборотках. Потом засунула эти листы куда-то, потом был переезд, и где они сейчас находятся — бог весть.
Рассказав все это, я проявила твердость и наотрез отказалась немедленно приступить к поискам своих записей. Завтра найду. Весьма вероятно, что это пойдет на пользу следствию, очень даже может быть. Но только завтра!
— Уже и так завтра, — подсказала Мартуся и простонала: — Боже правый, а мне утром ехать в Краков! И я все пропущу!
Она и не предполагала, что ее ждет в Кракове.
* * *
К вящему своему удивлению, записи я обнаружила на следующее утро практически сразу и тут же все вспомнила: как вчера это было.
Двенадцать лет назад позвонил мне некий Ромек Навольский, с которым я училась в средней школе.
— Ну, я тебя и обыскался! — воскликнул он с облегчением. — Пока хорошенько не пораскинул мозгами… Это Ромек Навольский, может, помнишь такого?
Еще бы не помнить?! С ума сойти!
— Да ты вроде в ранней молодости не страдал тугодумием. Сколько лет! Как я рада тебя слышать!
— Не уверен, что я тебя сильно порадую, и вообще, заранее извиняюсь, но мы можем встретиться?
— С превеликим удовольствием! Какие будут предложения?
Ромек, похоже, чувствовал себя неловко.
— Знаешь, все не так просто, погоди-ка, давай где-нибудь в городе, ну, в определенном месте…
— Где и когда? — осторожно поинтересовалась я. — Я чувствую, ты что-то не договариваешь. Или я ошибаюсь?
Три секунды тишины.
— Ну, ты гляди, сразу фишку рубишь, а я не собирался вот так — с места в карьер, думал начать осторожно и дипломатично, да что уж там! Проблема у меня.
— Ну, не тяни, плюнь на дипломатию, мне уже интересно.
Снова три секунды.
— По моим сведениям, у тебя ненормированный рабочий день. А я тут немного замотался, да и потом цейтнот… Давай рядом с моим домом… «Мозаика» на Пулавской, сразу за…
Я не дала ему закончить:
— Знакомое заведение. Когда?
— Это ж надо, столько лет, столько зим, а ты совсем не изменилась. — Теперь Ромеку потребовались только две секунды. — Лучше прямо сейчас. А я тебе никак не…
Я взглянула на часы.
— Никак. Буду там… Подожди, дай прикинуть… Через десять минут, раз уж так горит.
— Горит. Через десять минут в «Мозаике». Ничего если я без цветов?
— Окстись…
Спустя одиннадцать минут я входила в «Мозаику».
Ромека легко было узнать даже через сорок лет. Самый красивый из посетителей, вылитый Грегори Пек.
Мы ходили в одну школу, но он — на класс старше, а я тогда была влюблена одновременно в рыжего и в другого, тоже похожего на Грегори Пека, а еще немного в парня лучшей подруги, но из благородных побуждений не стала его заносить в списки потенциальных ухажеров, так как это было бы по отношению к ней порядочным свинством. С Ромеком я попросту дружила и полагала, что он один за мной не ухлестывает, а значит, отличается в лучшую сторону. Лет через пятнадцать мы случайно встретились, наши дети, понятное дело — не общие, уже пошли в школу и тогда он признался, что был жутко в меня влюблен, но скрывал, а не бегал за мной из гордости, и чтобы не умереть молодым, задавленным в толпе. Конечно, он преувеличивал, но я все равно была ему за такие слова страшно благодарна. Сейчас же меня мучило любопытство, что ему так; срочно понадобилось от меня через столько лет.
