После трех жутких недель слушаний жюри удалилось для принятия решения. Они вернулись спустя час с вердиктом, который поразил даже самых толстокожих, видавших виды адвокатов-ветеранов: 300 миллионов долларов в качестве компенсации ущерба и 600 миллионов штрафа. Девять десятых миллиарда долларов. Это был не просто прецедент. Это была разорвавшаяся бомба.
Эффект оказался немедленным и ужасным. За одну ночь акции «Уортон груп» упали наполовину. Но в «Клэйтон» считали, что последнее слово еще не сказано. Давая интервью у входа в здание суда, глава корпорации «Уортон» заявил, что его компания отрицает свою вину и готова оспаривать дело дальше в Верховном суде США. В действительности он собирался просто потянуть время. Даже если вердикт будет признан окончательным, истцам придется ждать своих денег пять лет, и никто не знал, что еще может произойти до этого.
Несмотря на то что обсуждались важные вопросы, Томас с трудом заставлял себя сосредоточиться на предмете совещания. Его мысли возвращались то к похищению в Фейетвилле, то к Тере Атвуд, сидящей напротив, то к школьным фотографиям, которые адвокаты истцов предъявили жюри. То, что он сказал вчера отцу, являлось чистой правдой: трудно испытывать симпатию к компании, из-за которой погибла целая школа ребятишек. С другой стороны, личная симпатия или антипатия к «Уортон» не имела никакого значения для дела. Задачей адвоката было защищать своего клиента, и пусть другие решают, прав он или не прав.
Томас внутренне встряхнулся и вернулся к обсуждению. Слово взял Максимиллиан Юнгер, управляющий партнер «Клэйтон-Свифт», глава группы по делу «Уортон» и по совместительству старый приятель отца Томаса.
— Над апелляцией будет работать команда под началом Марка Блейка, — заявил Юнгер. У него был глубокий, красивого тона голос — в течение тридцати лет Юнгер очаровывал с его помощью членов жюри. — Помощником назначается Ханс Кристоф.
Он нажал кнопку на пульте, и на жидкокристаллическом экране, укрепленном между двумя раздвижными деревянными панелями, появились фамилии адвокатов, задействованных в вопросе апелляции. Томас немного расстроился — его имени в списке не было. Он взглянул на Теру, которую, в отличие от него, отобрали в команду. Она улыбнулась в ответ, но глаза у нее были грустные. Больше им не придется работать бок о бок.
Он перевел взгляд на Юнгера.
— Всех остальных хочу от лица фирмы поблагодарить за отличную работу в течение последних сорока месяцев, — продолжил тот. — Несмотря на то что жюри вынесло вердикт не в нашу пользу, у нас есть немало поводов для подачи апелляции. Если вас нет в списке, обратитесь к партнеру, который вас курирует, — у нас множество дел, требующих вашего неотложного участия.
Юнгер посмотрел на часы на стене. Тридцать минут, отведенных на встречу, истекли.
— Спасибо за внимание, — завершил он. — Совещание окончено.
Томас быстро встал и устремился к двери, надеясь избежать разговоров с коллегами, и особенно с Терой. Однако в коридоре его догнал Макс Юнгер, и они пошли к лифту вместе. В кабине Макс нажал на кнопку двенадцатого этажа; Томас потянулся к седьмой, но Юнгер остановил его.
— Давно ты ко мне не заглядывал. Может, пойдем поговорим у меня в кабинете?
Томас кивнул, но сердце его учащенно забилось. Разговор с Юнгером наедине не сулил ему ничего хорошего. Хорошие новости, как правило, объявляются прилюдно.
— Как там отец? — начал Юнгер.
— Прекрасно. — Томас постарался успокоить нервы. — Все время вас вспоминает.
— И использует меня в качестве мишени для своих шуточек, я полагаю, — сокрушенно улыбнулся Макс. — Он еще в университете так делал.
До того как получить судейскую мантию, отец Томаса являлся одним из самых успешных адвокатов «Клэйтон» и коллегой Юнгера, а еще раньше они вместе изучали юриспруденцию в университете Виргинии.
Двери лифта открылись. Вслед за Юнгером Томас прошел через элегантный холл двенадцатого этажа в его кабинет. В комнате могло спокойно уместиться не меньше пятнадцати кабинок, таких, как те, где сидели рядовые адвокаты и помощники вроде Томаса. Стены кабинета были обшиты панелями из вишневого дерева и увешаны книжными полками и дорогими картинами. Даже в лучшие времена Томас находил обстановку кабинета слегка устрашающей. Теперь же ему казалось, что он вот-вот задохнется.
— Устраивайся поудобнее. — Юнгер показал на мягкий, слишком пухлый диван и несколько кресел.
Томас уселся в кресло; сам Макс сел на диван, закинул ногу на ногу, сложил пальцы домиком и бросил на Томаса пронизывающий взгляд. Глаза у него были карие, орехового оттенка.
— Как твои дела? — спросил Юнгер. — Как ты вообще? Вы ведь потеряли дочку в сентябре, так?
Томас глубоко вздохнул и кивнул.
— По-разному. Бывают хорошие дни, бывают плохие. Все примерно так, как обычно при таких обстоятельствах.
— Хмм… — Юнгер помолчал. — Когда мы с Марджи потеряли Морган, я чувствовал себя так, будто нахожусь под водой. И понятия не имею, в какой стороне воздух и как мне вынырнуть.
Томас слышал эту историю от своего отца. Шестнадцатилетняя дочка Юнгера, Морган, десять лет назад погибла в автокатастрофе — столкнулась лоб в лоб с грузовиком, который вез бревна.
— Подходящее сравнение, — согласился Томас.
— И знаешь, что вернуло меня к жизни? Что открыло мне новые горизонты?
Томас покачал головой.
— Это была идея Марджи. Она сказала, что мне нужен перерыв. Что я должен отдохнуть от фирмы. Помню, я еще засмеялся. Когда сам станешь партнером, ты поймешь — подходящего времени для отдыха не бывает никогда. Но она продолжала настаивать на своем, и в конце концов я согласился. Она просто не оставила мне выбора. Я позвонил Бобби Паттерсону — он тогда был деканом в Виргинском университете — и спросил, не пригодится ли ему старый боевой конь в качестве преподавателя. И это оказалось самым лучшим решением из всех возможных. Преподавательская деятельность действительно подарила мне новую жизнь.
Юнгер замолчал. Томас ждал, когда же наконец босс опустит топор. Тикали часы на стене. Это был единственный звук в кабинете, если не считать грохота его собственного сердца.
— Я разговаривал с Марком Блейком, — снова заговорил Макс.
Томас напрягся. Его подозрения подтверждались.
— Он рассказал мне о деле Сэмюэлсона.
Томас чуть скривил губы, но промолчал. Нападение в данном случае вряд ли будет являться лучшей защитой.
— Мне кажется, что Марк отреагировал слишком остро. Но ты ведь понимаешь, под каким адским давлением он находится, возглавляя группу по делу «Уортон» в суде. «Уортон Коул» заплатила фирме двадцать миллионов — огромные деньги. Джек Бэрроуз, глава компании, очень надеялся, что мы не допустим, чтобы жюри показали эту воспроизведенную на компьютере модель взрыва. Ужас. Дети пытаются спастись, мечутся, сталкиваются друг с другом. Поток настигает их. Маленькие отметки на тех местах, где лежали тела, — красные для мальчиков, синие для девочек. В высшей степени провокационное, подстрекательское видео, к тому же основанное на недоказуемых предположениях. Ну, кому, как не тебе, знать суть дела. Ведь это ты писал бриф.
