Изабелла открыла дверь до того, как он позвонил. Она явно его ждала. Она переоделась, сменив деловой костюм на светло-серые брюки и кораллово-розовый свитер из ангорки, чудесно оттеняющий ее рыжие волосы.
Она проводила его в гостиную, где стол был накрыт на двоих. Бутылка вина охлаждалась в старинном серебряном ведерке. Хоторн был тронут. Сердце его сжалось.
— Я знаю, вам не разрешается фамильярничать и пить на службе, — сказала она с подозрительно веселой улыбкой. — Но мне вдруг ужасно захотелось есть, и подозреваю, вы тоже голодны. Я заказала еду в китайском ресторане, ее принесут минут через двадцать. Вы можете сами открыть дверь, чтобы не подвергать меня опасности.
— Как против этого возразишь? — пробормотал он, усаживаясь на диван.
— Займитесь, пожалуйста, вином, — попросила она. — Мне трудно это делать левой рукой. — И протянула ему штопор.
Он встал.
— Как ваша рана? — спросил он, ввинчивая штопор в пробку.
— Жжет. Довольно сильно. Я хотела сменить повязку, но не так-то легко справиться одной.
— Разрешите, я вам помогу.
Она подняла на него глаза. В них читался вызов, но одновременно они лучились весельем. Она была так красива, что ему хотелось просто стоять и смотреть на нее.
— Нет, инспектор. Я очень независима в подобных вещах. Завтра вызову своего лечащего врача.
— Чудесно, — сказал Хоторн.
Она налила вино в высокие бокалы.
— Выпьете со мной? Он покачал головой.
— Пить при исполнении служебных обязанностей строго запрещено. Извините.
Их взгляды встретились, и между обоими словно проскочила электрическая искра. Макс быстро отвел глаза, напоминая себе о необходимости соблюдать дистанцию.
Раздался звонок в дверь. Изабелла почувствовала, как волна страха пробежала по телу.
Макс пошел открывать, а Изабелла сделала большой глоток вина.
«Как долго я сумею притворяться храброй и беззаботно шутить?» — подумала она. Она чувствовала себя отвратительно: слабой, испуганной, просто развалиной. И такой усталой, что ей хотелось лечь где-нибудь в безопасном месте и спать, спать, спать.
Хоторн вернулся, держа в руках коричневый пакет.
— Коробки внутри подозрительно похожи на китайскую еду, — сухо произнес он. — Хотите, чтобы я их открыл?
Изабелла улыбнулась.
— Может, сделаем это вместе? — Она принесла из кухни тарелки, а Макс поставил коробки на стол и открыл одну за другой, осторожно отделив белую картонную крышку от внутренней фольги.
— Выглядит прекрасно, — тихо заметил он.
— Вы действительно думаете, что кто-то мог добраться до этой еды? — спросила Изабелла. Ее снова охватило отчаяние.
— Нет, но осторожность никогда не помешает.
Она вздохнула.
— Съешьте что-нибудь, — настойчиво предложил он, когда поднял глаза и увидел ее бледное встревоженное лицо. — Наверняка это очень вкусно.
Изабелла намотала на вилку лапшу, сунула в рот и заставила себя жевать. Ей казалось, что они тянут время, отдаляя тот неприятный момент, когда им придется перейти к цели визита Макса Хоторна. У нее возникло впечатление, что он испытывает неловкость, словно решает, открыть ли ей тайну.
Они ели молча. Все это мало напоминало дружескую пирушку.
— Давайте встанем из-за стола, — предложил он, когда стало ясно, что оба насытились.
Он устроился в уголке дивана, а Изабелла выбрала стул с прямой спинкой. Она понимала, что было ошибкой обращаться с Максом Хоторном как с другом. Он пришел сюда по долгу службы, и она лишь зря расходует его время «а бессмысленные, игры, делая вид, что они могут подружиться.
Изабелла сидела неестественно прямо, чувствуя на себе его взгляд, задумчивый и оценивающий. Наконец она поняла, что больше не в силах вынести этого напряжения.
— Давайте, инспектор, выкладывайте мне все о вашем предложении.
Он продолжал смотреть на нее в упор.
— Прежде чем я его изложу, расскажите о письмах, — деловито попросил он. — Все, что сумеете вспомнить.
Ей понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями.
— Сначала они были очень короткими: «Я знаю, где ты живешь, я за тобой наблюдаю». Такого рода вещи, наверное, стандартный текст в подобных случаях?
Он ничего не ответил.
— Продолжайте, пожалуйста:
— Потом они стали более пугающими. Более… интимными. — Она замолчала.
— Может быть, вы предпочли бы рассказать об этом женщине? — спросил он.
Изабелла представила серьезное лицо Эммы Хейс и покачала головой.
— Я стараюсь вспомнить точные слова. — Разумеется, это было неправдой. Она просто пыталась выиграть время.
Макс Хоторн ждал, терпеливый, спокойный, не проявляя никаких эмоций.
— Там были замечания насчет моих волос, какие они красивые. Какие у меня длинные ноги. И очень много слов по поводу моей груди: какой она кажется округлой и тяжелой и как бы ему хотелось ласкать ее. — Она замолчала, с трудом сглотнула. — И еще привязать меня к кровати атласными лентами, раздвинуть мои ноги и любоваться.
— Возможно, вы сочтете мое замечание бестактным, но это очень похоже на любовные письма, — тихо заметил Макс.
— Да, я понимаю, почему вы так говорите, но там также было много насчет того, что он хочет причинить мне боль. Об удовольствии, которое получаешь, ощущая боль. «Удовольствие такое сильное, какого ты никогда раньше не знала», — процитировала Изабелла.
— Это его точные слова?
— Более или менее. Последнее письмо, которое я отправила в машину для резки бумаги, было самым ужасным. В нем говорилось о том, как он будет смотреть мне в глаза, доводя боль до крайности. — Она замолчала, ей казалось, что голос отказывается ей служить. — Вы думаете, это была угроза убить меня? — спросила она едва слышно.
— Возможно, — ровным голосом ответил он. — Хотя больше похоже на угрозы садиста.
— Да. — Она вздохнула. Ей казалось, что, выуживая из нее эту информацию, Хоторн вывернул ее наизнанку.
— Изабелла, — тихо окликнул он. — В ту первую ночь, придя к вам, я был совершенно уверен, что существует связь между вашим преследователем и двумя последними случаями нападения на молодых женщин в этом районе.
Изабелла вздрогнула.
— О Боже! Что с ними случилось? Они живы?
Живы. На них напали в тихих переулках и жестоко избили, сильно изуродовав лица.
— Их изнасиловали? — спросила Изабелла ровным голосом.
— Нет. Порвали белье, но следов изнасилования нет. Дрожь ужаса пробежала по ее телу. Она сгорбилась, словно для самозащиты, незабинтованная левая рука теребила повязку. Теперь она чувствовала себя так, словно ее грубо встряхнули и все внутренности вывалились на пол. Но она не жаловалась, она бы возненавидела Хоторна, если бы он утаил от нее все это.
