Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
Я должен отыскать семью той женщины. Иначе не смогу найти что-то важное в себе. Или, быть может, в своем прошлом. Да, прежде чем узнать правду, надо как следует подумать, что с ней делать. Недосказанность иногда бережет. Но сейчас — другое. Я словно в двух шагах от нового старта. Верю, что скоро все решится, и никаких весомых препятствий на пути к этому решению нет. Ни в коем случае нельзя упускать время, пока есть решимость. Обычно она быстро утекает сквозь пальцы, оборачиваясь сомнениями. И мы снова начинаем топить себя сами.
28
Совсем окраина. До ближайшей станции метро трястись сорок минут в переполненном автобусе. Он отходит раз в полчаса. Когда жарко, люди вынужденно задыхаются в железной коробке, дожидаясь времени отъезда. Если выйдешь на минутку, место моментально займут. Поэтому, пока автобус не двинется и не потянет из окон, нужно находиться внутри — тяжело дышать, обливаться потом, соприкасаться с липкими телами.
Заброшенный двор. Цветущие сорняки, ржавая железная беседка, в ней играют потрепанными куклами девочки. Вонь от переполненных мусорных ящиков, примыкающих к пятиэтажке кирпичного цвета. Захожу в подъезд. Двери квартир открыты, на лестничных клетках кипит жизнь. Сушится белье, расставлены столы, на них — тарелки с остатками еды, сонные кошки, пожелтевшие газеты и детские игрушки. Много шума, еще больше застоялого запаха, мало света.
На лестнице первого этажа сидит девица лет пятнадцати. Сутулая, бледная, с роскошными волосами темно-сливового цвета. Блестят. Они будто чужие, краденые, не соответствуют общей картинке, выбиваются из окружающей бедности. Играет с зажигалкой. Как только вспыхивает пламя, задувает его. Потом снова нажимает на кнопку, удивляется огню и моментально избавляется от него.
— Подскажи, где здесь квартира сорок три?
Она поднимает на меня безразличный взгляд.
— Вы бабу Владу ищете? Третий этаж, слева.
Поднимаюсь, обходя коробки с пустыми банками, тазики с бельем, кривоногие табуретки. Белая дверь, на ней ручкой мелко написано «43». Краска потрескалась, жирные следы от рук. Стучу дважды. Тишина. Дверь, оказывается, не заперта. Заглядываю: «Кто-нибудь есть?» Тишина. Темная маленькая прихожая, ведущая в комнату. С правой стороны — маленькая кухня и дверь, кажется, в туалет.
В этой квартире словно нет жизни, хотя, видно, когда-то она была. Сложенная коляска без колес под вешалкой, чуть дальше коробка из фанеры, в ней пыльные мягкие игрушки, пара штук выцветших ползунков. На столике рядом несуразный кусок зеркала, под ним коробки с таблетками.
— Бешир, это ты? Дай мне воды.
Голос пожилой, измученной женщины. Я захожу в комнату, откуда донесся голос. Темно, шторы плотные, практически не пропускают дневного света. Хорошо, что входную дверь оставил открытой, хоть какое-то освещение. Увидев меня, хозяйка нисколько не удивляется. Она лежит на раскладном диване, накрытая до груди одеялом, точнее, тонким ковром с проплешинами. Рядом с ней две табуретки, на одной — пластмассовая бутылка с водой и пакет с таблетками, другая — пустая.
С минуту осматривает меня бездумным взглядом, после чего отворачивается к стене, на которой приклеена чуть размытая фотография. Той самой женщины с младенцем. «Присаживайтесь». Влада не так уж стара. У нее мало морщинок, волосы не совсем седые, руки чистые, почти гладкие. Но у нее старые глаза. Да, глаза затухают. Когда реальность смывает последние капли надежды и больше ничего не остается впереди.
— Я ждала тебя. — Вдруг раздается у стены глухой голос. — Знала, что придешь... Во сне видела... Остальных дел у меня здесь не осталось, только тебя ждала.
Я наливаю ей воды, подношу кружку ко рту. С трудом приподнимается, делает глоток и снова откидывается на подушку. Нет сил.
— Влада... Почему она так поступила?
— Время из нее вытекло, сынок, время.
— А разве им нельзя заполниться заново?
— Заново... Это больше обман, который обязательно закончится, как сон. Да и не все могут такое пережить — рубежи. Вот она, Легкая, не раз пыталась обмануться. Поэтому... да...
— Вы что-нибудь ели? Я принесу вам еды.
— Не суетись, сынок. Мне ничего не нужно. Мое время на исходе. Были мы с ней как две нити сплетенные, две ниточки в одном узелке. Если одну перерезать, другая сама истончается да обрывается.
Где-то в кухне раздается слабый треск, похоже, радиоприемника, а потом начинается тихая музыка. Незнакомая печальная песня. «Я бы не хотел быть в другом месте, кроме этого», — выводит голос. Влада автоматически поправляет подушку, я смотрю на нее исподлобья, и мне становится страшно от мысли, что мое время может закончиться без предупреждения. Мне-то хочется напоследок подышать свежим осенним ветром... Не слишком ли романтическое желание для такой скотины, как я?
— Почему вы назвали ее Легкой?
— Ее так назвал отец. Налей-ка мне еще воды, сынок. Столько ты всего спрашиваешь... А главное-то забыл. Для чего ты здесь?
— Сам не знаю.
— Узнаешь.
— Скажите...
— Сказала же, узнаешь.
— Что же вы загадками разговариваете?
Влада вдруг заходится грубым, лающим кашлем, потом закрывает глаза.
— Новое не может появиться из ничего. Рушится один мир, возникает другой. Для кого конец, для кого начало.
И тут в комнату вошел ужасно тонкий парнишка с шаловливым выражением на физиономии, похожий на фавна. Судя по всему, Бешир.
29
— Меня привел сюда сон. Буквально силой.
— Так и должно было быть.
— Настойчивый сон, будто перемену участи предвещает... Почему я?
— Может быть, это твое спасение. Теперь многое от тебя зависит. У тебя есть возможность противостоять. Молодец, что пришел. Значит, внутри ищешь.
— Что ищу?
— Знание. Только ты сам можешь себя спасти. А высшее научит как.
— Я запутался. Не знаю, куда все идет. Соглашаюсь на неизвестность. И самое странное, мне от этого совсем не страшно.
— Бояться нечего. Меняй листья, но сохраняй корни.
— Корни... Это что, самое начало?
— Нет, сынок. Это то, что находится в глубине тебя. Настоящее-то не всегда настоящее. Может быть просто новый день, такой же, как и вчерашний.
— То есть копать глубже?
— Зачем копать? Надо только заглянуть за занавес.
— Не понимаю... Для чего? Неужели я так уж плохо справляюсь?
— А зачем ты сам заключил себя в тюрьму? Страдания — не обязательный опыт. Ты живешь так и уверен, что эта жизнь одна только возможная и правильная. Отказываешься представить другой путь. Но у тебя две жизни, три, еще больше: та, которую ведешь, и те, которые пока только в мечтах.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
