Разве это не печально, что человеку, видимо, нужно испытать горе или страдания, чтобы научиться по-настоящему выражать сочувствие другим? Впрочем, это палка о двух концах. Другой на его месте мог бы преисполниться горечи и стать подозрительным.
Вернулся Кинг и сообщил, что Тейборы придут, но ненадолго.
— Линди поймет, — заявила Кэти, — если мы уйдем сразу после обеда, поскольку приступили к работе.
— А теперь убирайтесь, — велела Линн после того, как Тейборы допили кофе. — Не хочу, чтобы в моем доме кто-нибудь чувствовал себя так, как я себя чувствую на званых обедах.
Супружеская чета с благодарностью пробормотала пожелания приятно провести вечер и удалилась.
— Они всегда работают одновременно? — полюбопытствовала Линн.
— Мне кажется, Кэти по возможности подстраивается к мужу. Ей это проще. По-моему, Кент даже не замечает, когда она не работает.
Кинг вытер тарелки и, пока Линн заканчивала возиться на кухне, прошел в гостиную. Здесь на полке с привезенными ею книгами он отыскал свою с той же легкостью, с какой родитель нашел бы своего ребенка.
Когда Линн присоединилась к нему, Кинг все еще держал книгу в руках.
— Сразу видно, что ее читали, — заметил мужчина.
— Чтобы понять, пришлось прочесть не один раз, — ответила Линн.
— Интересно, — задумчиво произнес он. — Со мной было то же самое. Странное это чувство: через несколько лет вернуться к тому, что сочинил твой мозг и напечатали твои руки. И вдруг обнаружить какие-то новые вещи, целые пласты, о которых я даже не помышлял. Невероятно.
Они сидели у огня, погрузившись каждый в свои мысли. После долгого молчания Кинг не удержался и разоткровенничался:
— Просто невероятно! Линди, я не могу больше писать. Знаю, многие по-разному толковали этот странный творческий паралич. Но ни один из них не поставил правильного диагноза. Одно время я думал написать продолжение с названием «Зима крепчает», но это было бы явно на потребу публике. Некоторые говорят, что я предпочитаю почивать на лаврах, принесенных мне первой книгой, чем выслушивать критику второй. Это неправда.
— Конечно неправда, — быстро согласилась Линн. — Одно из достоинств твоей книги как раз и заключается в глубокой убежденности, с какой она написана.
— И вот, — Кинг выразительно развел руками, — высказав все, что мне хотелось сказать о всемирном хаосе…
Говорить ему стало не о чем, потому он и молчал — вот что пытался объяснить Кинг.
— Ты не ругаешь меня, — укоризненно произнес гость, — не учишь, что делать.
Линн помолчала. Затем, вздохнув, отозвалась:
— Откуда же мне знать? Я смотрю на мир совсем по-другому. Воспринимаю его в вечном движении. Если наступила зима, значит, придет и весна. Даже если пашня разорена, в ней все равно остались семена, которые станут всходами нового урожая. Разве раскопки археологов не доказали существование множества слоев цивилизации?
— Семена, — задумчиво повторил Кинг. — Всходы… — Он слегка оживился. — Пожалуй, я пойду, — неожиданно заявил мужчина. — Доброй ночи и спасибо тебе, Линди.
На следующий день работа давалась девушке с большим трудом. Мысли о Сиде и Кинге вторгались в создаваемый ею мир. Она взглянула на окно. За стеклом сияет солнце, дорожки усыпаны листьями и ветками.
Хорошо бы пойти и убрать все это, подумала Линн. Но нужно придумать какое-нибудь новое несчастье, постигшее Джеффа, после которого он примет твердое решение добиться успеха.
Ее взгляд упал на огромную ветку растущего дерева. Если такая свалится, то может разбить окно или пробить крышу. Уоттсы конечно же предусмотрительно срубили деревья рядом с домом.
А Джефф… этого не сделал. Точно! Он привык к жизни на равнине. Все верно! Налетела буря, дерево упало, и новый дом раздавлен.
Линн вновь перенеслась в мир своего романа. Пальцы, словно мотыльки, летали по клавишам, стараясь успеть перенести на бумагу все мысли и замыслы творца.
Когда она остановилась, было шесть вечера. Усталым взглядом девушка обвела комнату, слегка поежилась и почувствовала, что страшно проголодалась. Сегодня она вчерне закончила первую книгу романа.
Описание жизни Джеффа должно было состоять из трех частей. Теперь Линн позволит себе сделать передышку и за это время решит, переходить к следующей части или переписать первую. Сейчас она слишком устала и не в силах не то что принимать решение, но даже думать.
В дверь постучали, и в комнату вошла Роума, писательница с «особым талантом»:
— Собственно, я пришла пригласить тебя на праздничный обед в День благодарения[4]. Он устраивается в складчину, разумеется. Глупо каждому из нас запекать целую индейку, когда в семье всего-то один или два человека. В гостинице готовят вполне прилично.
Роума гордо сообщила о том, что ей поручили оформить заказ. Платить, конечно, нужно вперед, потому что в гостинице должны точно знать, на сколько человек готовить. Всем хочется, чтобы Линди присутствовала на обеде. Все жаждут познакомиться с ней поближе. А зайти, когда она работает, люди, естественно, не могут.
Линн улыбнулась:
— Большое спасибо, но, как ты сама сказала, я работаю. Только не говори, что нужно время от времени устраивать себе отдых. Мне трудно объяснить, но мое время отдыха должно наступить, когда я буду готова. Уже одна мысль о том, что на определенный день у меня назначена встреча, может испортить целые дни работы. Но вот что я подумала, — торопливо добавила Линн. — Почему бы мне не заплатить за один обед? Мы никому об этом не скажем. Ты тут со всеми знакома. Наверняка знаешь человека, у которого туго с деньгами. Пусть это будет известно только вам двоим. Мне можно ничего не говорить.
Роума почти сразу ушла. Линн была убеждена, что она тут же кинулась в магазин покупать то, от чего ей пришлось отказаться, чтобы заплатить за праздничный обед в гостинице.
На следующий день Линн поехала в «Кроссроудз».
Площадь вокруг супермаркета была забита машинами. Фермеры из долины, владельцы ранчо и лесорубы с гор съехались сюда за покупками к празднику.
Девушка заметила, как из заднего ряда выехала машина и заняла освободившееся место.
— Нет! — громко и решительно произнесла Линн вслух. — Это галлюцинация. Я не буду оглядываться.
Но оглянулась. И даже подошла к большому черно-желтому «кадиллаку». Долго смотрела на него, испытывая сильное желание сесть и завести мотор, как столько раз проделывала в прошлом.
Повернувшись в сторону супермаркета, в стекле витрины она увидела свое отражение. Стройная девушка в коротком и широком пальто желтовато-коричневого цвета, такого же цвета вязаный берет, надвинутый на темные волосы, серо-голубые глаза.
