Правда, величественная картина тут же сменилась другой — шофер с угла подъехал к Пьяцца делла Синьория. С этой площадью и дворцом с великолепной башней высотой почти в триста футов, которая сегодня играет прозаическую роль здания городского собрания, связаны важнейшие исторические события Флоренции эпохи Возрождения. В XIV веке восставший бедный люд города — чомпи — штурмом овладел возвышавшейся сейчас перед Питой твердыней, а в память об изгнании Медичи рядом с дворцом поставили бронзовую статую «Юдифь», отлитую Донателло. Рядом — изваяние льва, держащего в лапах щит с лилией — эмблемой города, созданное тем же Донателло. В центре площади бронзовый диск отмечает то место, где в 1497 году был сожжен Джироламо Савонарола — настоятель монастыря доминиканцев, впервые выступивший против тирании Медичи, обличавший папство и призывавший церковь к аскетизму.
Все это Пита узнает чуть позже, благодаря чрезвычайно полезному знакомству с другом Элен; пока же она просто смотрела по сторонам, набираясь мгновенных впечатлений, глазела на рестораны на открытом воздухе и стоянки кебов, которые играли роль такси, но были гораздо живописнее.
Путешественники еще некоторое время ехали по городу, прежде чем достигли виллы, о которой Пита уже была наслышана как о «Вилле кипарисов». Во Флоренции было немало красивых вилл, причем встречались и такие огромные и роскошные, что их можно было бы назвать палаццо. Вилла же миссис Рамбольд была просто обширной и не отличалась такой сияющей белизной, как иные, поскольку вот уже несколько лет хозяева здесь не жили. Тем не менее на фоне кипарисов, темной стеной стоявших позади нее, и ясного вечернего неба, на котором заиграли первые звезды, вилла эта являла собой великолепное зрелище. В одном из окон дома уже горел мягкий свет.
Путешественники очень устали с дороги, а Пол — тот вообще уже спал на ходу. Поэтому Пита с огромным облегчением увидела, как отворилась парадная дверь и навстречу им вышла дородная, улыбчивая служанка-итальянка. Она оказалась достаточно сильной и умелой, чтобы вытащить Пола с его металлической скрепой из машины и отнести в здание, ничуть не потревожив и не разбудив. Следуя указаниям Питы, она отнесла мальчика в спальню, уложила на кровать и все так же приветливо улыбалась и ровно дышала, словно это было для нее самым обыкновенным делом.
Позднее Пита узнала, что ее зовут Тереза; она отличается легким, жизнерадостным характером. Кроме того, Тереза была одной из самых обязательных женщин, которых Пите случалось знать. Она накрыла к ужину стол, поставила бокалы из венецианского стекла, украсила его букетом из ярких цветов. Множество цветов благоухали также в салоне и на туалетных столиках Элен и Питы. На обеденном столе она разложила кружевные подстилки для предохранения полированной столешницы от горячего и белоснежные салфетки с вышитыми на них инициалами Элен. Пол в этой комнате был выложен серо-белой мозаикой, а стены выкрашены в кремовый цвет. Над камином Пита заметила картину, кажется Тинторетто, а у входа в гостиную стояла греческая бронзовая статуя.
Элен переоделась к ужину в черный, шитый золотом халат, а Пита надела простое белое платье. Несмотря на усталость, Элен улыбнулась.
— Ну, наконец-то мы приехали, — сказала она. — Завтра я покажу вам Флоренцию. По-моему, она не слишком изменилась с тех пор, как я здесь была в последний раз.
— Вряд ли Пол сможет завтра путешествовать, — ответила Пита. — Он страшно устал и измучился к концу нашей поездки. Думаю, завтра ему лучше посидеть дома.
— Дорогая моя, я и не имела его в виду, — несколько раздраженно отозвалась Элен — сын ей порядком надоел за эти дни. — С ним прекрасно справится Тереза. Не стоит забывать, что я привезла вас сюда, чтобы вы составили компанию не только моему сыну, но и мне самой. В последний раз я была здесь с мужем, — добавила она с хорошо сыгранным пафосом.
— Ах, простите, я совсем забыла. — Пита тотчас решила выразить собеседнице сочувствие. — Должно быть, вам здесь не по себе: у вас с этим домом связаны тяжелые воспоминания…
— Ну, я бы не стала утверждать столь определенно, — со странной улыбкой произнесла Элен. — Знаете, он был значительно старше, и у нас было не так уж много общего. Он любил зарабатывать деньги, чем больше, тем лучше, я же любила их тратить. Кажется, именно это нас и сближало. Впрочем, медовый месяц мы провели именно здесь, а это кое-что значит!
Пита слегка покраснела под изучающим взглядом собеседницы.
— Как мне показалось, — сказала она, испытывая некоторую неловкость, — здесь просто великолепное место для… для медового месяца.
— Оно было бы просто идеальным, если бы вам посчастливилось найти идеального мужа, — тотчас заметила Элен.
Пита ничего не ответила. Выпив вина, она подумала, что здесь, в отличие от Англии, можно просто пить вино за едой, а там был единственный такой случай — на прощальном ужине в Дауэр-Хаус.
Элен между тем продолжала:
— Когда настанет время и вы решите выйти замуж, то, надеюсь, сделаете достойный выбор. К примеру, взять этого милого Боба Грешема, который просто рожден, чтобы осчастливить какую-нибудь женщину. Конечно, со временем, когда сможет содержать семью. Сейчас-то он, кажется, находится в несколько стесненных обстоятельствах, поскольку занимается практикой всего года два и не успел накопить денег. Но через год, видимо, станет подумывать о женитьбе.
— Врачи обычно не женятся рано, — ответила Пита просто для того, чтобы поддержать разговор. — Они поглощены своей работой и долго остаются холостыми.
Элен улыбнулась:
— Вот как? А не кажется ли вам, что все дело в том, насколько скоро тот или иной из них сможет влюбиться?
Пита промолчала, и хозяйка усмехнулась:
— Ах, какая вы еще юная! Стесняетесь говорить о таких интимных вещах, как любовь, потому что сами еще не влюблялись. Но однажды найдется человек, который заставит вас потерять голову, и тогда все переменится… Может быть, здесь, в Италии… У меня есть здесь несколько друзей, которые могут показаться вам интересными. Впрочем, судя по всему, вы произвели неизгладимое впечатление на беднягу Боба Грешема.
— Доктор Грешем очень мил, — ответила Пита с явной неохотой, — но с его стороны было бы большой глупостью влюбиться в девушку, которую он видел всего два раза. Полагаю, он не так глуп.
Элен совсем развеселилась:
— Она полагает! Бедная девочка! Да ведь вы полностью лишили его сна и покоя.
Пите этот разговор стал совсем неприятен.
— Если это и так, — с трудом ответила она, — то без всякого намерения с моей стороны.
— Ну конечно, моя милая, конечно! — Хозяйка успокаивающе погладила девушку по руке, заметив, что та мнет кружевную салфетку. — Но надо отдать вам должное, вы довольно-таки эффектны, и я уверена, что, когда вы жили на Ривьере с отчимом, не один молодой человек восхищенно смотрел вам вслед. С тех пор как вы окончили школу, уж наверняка, а может, и до того — если я хоть что-то понимаю в молодых французах!
