Ощутив острую нехватку воздуха, она судорожно вздохнула.
— Что?
Его глаза, которые жгли минуту назад огнем, теперь вдруг сделались холодными и влажными.
— Если хочешь, чтобы мы остановились, скажи немедленно.
Мэллори замерла. Несмотря на невероятное напряжение, он давал ей возможность передумать и уйти. А она понимала, что ничего не желает больше, чем сгорать от страсти в его объятиях.
— Ты с ума сошел? — Мэллори отбросила прядь волос за плечо, пытаясь не обращать внимания на то, что из одежды на ней лишь трусики и туфли на высоких каблуках. — Я уже открыла тебе свои желания, но если они не совпадают с твоими, я сейчас оденусь и…
Гордо вздернутый подбородок пробил последнюю брешь в стене контроля, воздвигнутого Гейбом. Ему хватило полсекунды, чтобы стянуть с себя остатки одежды, подхватить Мэллори на руки и бросить ее на матрас.
Ему не следовало торопиться. Тысячу раз, лежа без сна, он воображал, как неспешно доведет ее до экстаза, но сейчас она сводила его с ума, и он спешил, страшась своей медлительностью разочаровать их обоих.
Гейб покрыл короткими поцелуями ее шею, плечи и грудь.
— Господи, как ты прекрасна. Твои формы совершенны, твоя грудь полностью помещается в мою ладонь, — он дотронулся губами до нежного, темно-розового соска, затем приподнялся и заглянул ей в лицо.
— Габриэль! — вскрикнула Мэллори, потянув его голову вниз к себе на грудь.
Она была сладкой и полной сюрпризов, он никогда и не думал, что обычная земная женщина — не нимфа, не сирена — может иметь столько фантазии. И она, несравненная и изобретательная Мэллори, неожиданно воспылала к нему дикой страстью.
Им не хватало воздуха. Он приподнялся на руке, любуясь ее четко вылепленным лицом, изящным подбородком, полными и округлыми грудями, влажными от его губ.
— Подожди. — Мэллори облизала губы. — Позволь… я хочу… — Она провела кончиками пальцев по его груди, вокруг сосков, по квадратикам пресса, ниже, к паху.
Он заскрежетал зубами от болезненного удовольствия. Прикосновение ее нежных, легких рук к его затвердевшей плоти напоминало щекотание шелковых лент.
— Мэллори…
Она игнорировала его предупреждение, подчиняясь собственному любопытству, ее ладони сделались горячими и сухими, и она снова облизала губы, словно ей не хватало влаги.
— О, Габриэль, сейчас, пожалуйста.
Секунду он наблюдал за мечущейся массой волос по подушке, затем достал из тумбочки пачку презервативов и трясущимися руками вскрыл одну упаковку.
Когда они слились в едином порыве, ее руки вцепились в матрас, а тело выгнулось дугой.
— Ты в порядке? — прошептал Гейб.
— О, да. — Ее руки поднялись и обхватили его за шею. — Но…
— Что?
Мэллори застонала, закусила зубами нижнюю губку.
— Я хочу… мне нужно…
— Что, милая?
— Я хочу тебя. Глубже.
Гейб на мгновение замер, а затем рассыпался на тысячу толчков, вдавливая ее в матрас сильнее и сильнее.
Она в забытье выкрикнула его имя, и он протяжным стоном вторил ей. В какой-то момент мир перестал существовать, границы пространства раздвинулись до необъятных широт.
Наконец он упал на простыни, заставляя себя не думать ни о чем, лишь наслаждаться минутой умиротворения, вдыхая запах ее духов.
Гейб с неохотой разлепил веки, заглянул ей в прелестное раскрасневшееся лицо.
— Габриэль? — пробормотала она осипшим голосом. — Ты пришел в себя?
Он пальцем заправил локон карамельного цвета ей за ухо. Казалось, рука была единственной частью тела, способной функционировать.
— Конечно.
Мэллори сделала над собой усилие, чтобы открыть глаза.
— Можешь двигаться?
— Угу.
— Тогда сними с меня эти проклятые туфли. Не могу поверить, что я занималась любовью в них.
Гейб приподнялся на локте и окинул взглядом изящную фигурку с головы до ног, от раскинувшихся по подушке рыжеватых кудрей до маленьких ступней в черно-розовых босоножках на высоких каблуках.
Плавные изгибы и выпуклости ее тела были божественны, и чем дольше он смотрел на нее, тем быстрее таяла его усталость. Он словно заряжался от ее вида энергией, силы быстро восстановились.
— Если ты настаиваешь, — пробормотал Гейб и подвинулся к краю кровати, осторожно расстегнул ремешок на одной туфле, затем на другой. — Я считаю, мы должны увековечить этих малышек в бронзе. — Он снял туфли, поставил их на пол, затем обхватил пальцами тонкую щиколотку, приподнял ногу и поцеловал нежное, круглое колено. Взгляд его стал темным и таинственным.
Глава седьмая
Мэллори просыпалась медленно.
Вытянувшись на простынях, она издала вздох удовлетворения: приятно чувствовать шелковистую тяжесть одеяла. В какой-то момент ей показалось, что она в своем старом фамильном доме, где прошло детство.
Мэллори снова потянулась, и сладостная дрожь внизу живота и ногах заставила ее вспомнить события минувшей ночи. Значит, она проснулась в доме Габриэля, в его комнате, в его постели.
Она резко открыла глаза и уставилась в потолок.
Утро. Она одна, и нет сожалений о том, что произошло. Мэллори никогда не знала, что соединение с мужчиной может быть столь нежным и страстным. Теперь она смотрела на мир другими глазами.
В свои двадцать восемь лет Мэллори не подозревала, что способна чувствовать неземное наслаждение, которые испытала ночью. Предыдущий опыт интимной жизни состоял сплошь из смущения и неловкости. И никогда у нее не было настоящего романа.
На лице девушки заиграла улыбка: в конце концов, всегда любопытно ждать будущего, когда знаешь, что каждая прошедшая минута сияет счастьем и новым открытием.
Мэллори взбила руками волосы, плотнее закуталась в простыню и с любопытством осмотрелась. В тусклом свете она увидела, что покрывало было темно-зеленым, а не черным, как она подумала ночью. Остальные вещи соответствовали вкусу Гейба: огромный блестящий шкаф орехового дерева, мраморный камин и черно-белая абстрактная картина над ним, которая при ближайшем рассмотрении являла собой обнаженную натуру. Рядом с камином стояли внушительных размеров стул и стол с открытой книгой, перевернутой вверх обложкой. Платье и белье Мэллори, аккуратно сложенные, лежали на тахте, туфли, каблук к каблуку, пристроились у ножки кровати.
Собаки по имени Лось нигде не наблюдалось.
Около двери стояла черная спортивная сумка.
Мэллори все еще гадала над значением данного предмета, когда на лестнице зазвучали шаги. На пороге появился Гейб, полностью одетый и с чашкой кофе в руках.
