Разумеется, она не собиралась ждать, пока отец умрет, и вовсе не хотела этого. Договоренность с «Короной» была лишь частью игры. В другой ее части определенная роль отводилась Брайану Дорретти. Андреа намеревалась выведать у него, какую сумму готовы выложить боссы Дорретти, и передать информацию «Короне», чтобы заставить ее раскошелиться на большую. Разумеется, разница должна была осесть на счете Андреа.
– Как быстро вы это определили, – рассмеялся Брайан, пододвигая к себе блюдо с креветками.
– Давно работаете на «Темз Истейт»? – спросила Андреа светским тоном, попивая мелкими глоточками кофе.
– Более четырех лет.
– Нравится?
Брайан в упор посмотрел на Андреа. Она явно что-то замышляет. Но что? Если она связана с «Короной», как предполагал Паркер, то что ей нужно от него?
– Нравится. – Он выдержал паузу. – Но давайте займемся делом, хорошо? По-моему, мы оба заинтересованы в том, чтобы завершить сделку, как можно быстрее. Или я ошибаюсь?
Андреа потянулась к сумочке за сигаретами. Жест был явно рассчитан на то, чтобы собеседник получил возможность оценить достоинства, по крайней мере, верхней половины ее фигуры: точеную шею, изящные загорелые плечи и крепкую полную грудь с темневшими под тонкой тканью блузки сосками.
– Вы действительно спешите, Брайан? – лениво протянула она, поднося к сигарете изящную зажигалку.
– Сроки определил ваш отец, мисс Уолшэм. – Теперь он уже не сомневался в том, что Андреа что-то затевает. – Да и вас, как я понимаю ждет в Лос-Анджелесе жених.
– Мужчина должен уметь ждать. – Андре затянулась и медленно выпустила дым в направлении Брайана.
– Вы имеете в виду своего отца? – с невинным видом спросил он.
– Его вряд ли можно считать мужчиной. Затянувшись еще пару раз, она загасила сигарету. – У меня есть предложение, которое может вас заинтересовать.
Брайан молчал, ожидая продолжения. Пауза затягивалась, и Андреа не выдержала первой.
– Мы могли бы обсудить вариант, который будет выгоден нам обоим. Сегодняшний вечер у меня занят, так что давайте пообедаем завтра и обо всем поговорим.
Не дожидаясь ответа, Андреа грациозно поднялась, подхватила сумочку и направилась к выходу.
– Чудесная погода.
– Вынуждена с тобой согласиться, – рассмеялась Констанс.
Доехав до центра города на такси, они решили выйти и прогуляться до отеля пешком. В высоком голубом небе застыли белые пенистые кружева облаков, солнце клонилось к горизонту, словно насаживая себя на шпили замка, воздух благоухал ароматами цветов. Свернув, они медленно брели по узкой улочке, заполненной шумными группками студентов, восторженными туристами и торговцами сувенирами, неназойливо предлагающими прохожим незамысловатые поделки.
Двигаясь в этой праздничной, но по-северному умеренной суете, ощущая лицом ласковые прикосновения теплых пальцев солнечных лучей, вдыхая слегка отдающий морем воздух, Констанс проникалась покоем и благодушием. Брайан шел рядом, и, слыша его размеренные шаги, она думала, что могла бы идти вот так до края земли. День прошел совсем не так, как они планировали, но сейчас Констанс не хотелось ни говорить, ни вспоминать об этом.
– Ой!
Споткнувшись, Констанс нелепо взмахнула руками и наверняка упала бы, если бы Брайан не успел поддержать ее. На какое-то мгновение она прижалась лицом к его груди, успев за этот краткий миг почувствовать пружинящую силу напрягшегося мужского тела, ощутить исходящее от него тепло. Застыть и стоять так вечно, держась за Брайана, дыша им, отстранясь от всего мира – вот блаженство.
Если бы Брайан сказал хоть слово, издал хоть звук, заглянул ей в глаза – и тогда за неуклюжим объятием последовал бы поцелуй, а за поцелуем… Он мог бы взять ее на руки и отнести в отель, и к черту тогда ухищрения с нарядами, макияжем и всеми прочими атрибутами игры!
Но Брайан, как будто окаменел. Может быть, даже перестал дышать. Может быть, испугался. Так или иначе, но он не сделал ничего, что сошло бы за шаг навстречу.
– Кажется, я сломала каблук, – пробормотала Констанс, и Брайан вышел из оцепенения и отстранился.
Волшебство закончилось.
Кое-как, опираясь на его руку, она добрела до отеля, доплелась до номера и, совершенно обессиленная, упала в кресло.
– Пойдешь куда-нибудь сегодня? – с напускным безразличием спросил Брайан.
– Да.
Идти Констанс никуда не хотелось. Хотелось рухнуть на кровать, уткнуться лицом в подушку и вволю поплакать. Чем поможет Сибилла такой прирожденной неудачнице, удел которой – пожизненное одиночество?
– В таком виде?
Констанс посмотрела на себя – юбка мятая, каблук едва держится – и покачала головой.
– Сейчас переоденусь. И приму душ.
– Вот и хорошо. А я пока заберу твои вещи из прачечной. Надеюсь, они уже готовы. – Он направился к двери в свою комнату, но, взявшись за ручку, оглянулся. – Время позволяет, ты не против немного выпить?
– С удовольствием. Только что-нибудь покрепче.
– Дайкири?
– Отлично.
У себя в комнате Констанс первым делом сбросила туфли, затем сняла юбку и избавилась от блейзера и блузки. Прежде чем войти в ванную, она встала перед зеркалом и придирчиво осмотрела себя. Белый бюстгальтер и белые трусики. Хлопчатобумажные. Плотные. Без всякого там кружева и прочей ерунды. Такие можно носить и носить. Такие выдержат миллион стирок. Не создадут никаких проблем. Они проверены временем и одобрены министерством здравоохранения и Лигой Одиноких Женщин, если таковая существует. Единственное, для чего они не годятся, это чтобы производить впечатление на мужчин. Будить их сонное воображение. Зажигать огонь в их ленивых глазах. Соблазнять, манить, сводить с ума и забывать обо всем на свете.
У нее была еще одна такая же пара. Только черная.
Решительно освободившись от тяжкого наследия викторианских времен, Констанс вошла в ванную и открыла воду.
Она едва успела высушить волосы, как в дверь постучали.
– Ты готова?
– Еще две минуты, ладно?
– Подожду.
Констанс поспешно натянула черные трусики и взяла бюстгальтер. Кто только придумал такую неудобную штуковину? Наверняка мужчина. Попробовал бы помучиться с застежкой! Наконец-то. Она облегченно вздохнула, и в этот момент проклятая застежка лопнула!
– Черт!
– Что случилось? – послышался из-за двери озабоченный голос Брайана.
– Ничего. Просто ударилась локтем.
– Прими мои соболезнования, – ехидно отозвался он. – И поторопись.
Констанс пробормотала ругательство и раздраженно швырнула черную тряпку на кровать.
