Опираясь на локти, он потер лицо ладонями и крепко зажмурил глаза — в конце концов ему удалось совладать с болью. Неуверенно перевалившись на правый бок, Остин выгнул спину, повел плечами и покрутил шеей. Все тело затекло, слушалось плохо, словно он пролежал в одном положении много дней. Головой он едва мог шевельнуть. Он еще чуть приподнялся, весь дрожа от напряжения, и, сообразив наконец, где находится источник неприятных ощущений, протянул плохо слушающуюся, неуклюжую руку и пощупал левую ягодицу. Бинты. Боже, так это задница у него так болит!
И когда он еще немного повернулся и вывернул затекшую шею в надежде разглядеть свою рану, что-то качнулось над ним и легко коснулось головы. Он отшатнулся, зажмурился, заморгал, пытаясь увидеть то, прикосновение чего ощутил.
Его еще мутные глаза расширились, когда он увидел над своей головой целый выводок каких-то темных, разлапистых, неясно обрисованных предметов, смутных теней, которые шевелились над ним, плясали, подпрыгивали.
Не сознавая, что лежит на самом краю постели, он отпрянул в ужасе, свалился с кровати и грохнулся на пол, как раз на свою раненую ягодицу.
Глава 5
Чарити находилась на верхней ступеньке лестницы, когда до слуха ее донесся глухой звук падения и последовавший за ним вопль. В руках ее был поднос с бульоном, предназначенным раненому на завтрак. Она вздрогнула, поспешно поставила поднос на кстати оказавшийся рядом столик и побежала к его комнате. Незнакомец лежал на полу на спине, беспомощно раскинув руки и ноги, стонал, ловил воздух ртом и изрыгал такие затейливые ругательства, какие Чарити уж никак не думала услышать из столь прекрасных уст.
— …как больно! А-а-а-а!.. и… как же больно! — Он лежал, зажмурив глаза, сжав кулаки и поджав пальцы ног. Боль горячечными вспышками распространялась по всему телу, пронзала ноги, скручивала мышцы живота, так что он едва мог дышать.
Чарити даже попятилась при виде страдания, которым было искажено лицо мужчины. Ее напугал знойный жар, исходивший от полунагого тела, извивавшегося и елозившего по полу.
— Проклятие! — Рев перешел в едва слышный стон. — У меня задница совсем лопнула. — Тут его лицо задергалось, так как новая волна боли захлестнула его и придавила. — О-о-о Боже мой!
Он упал с кровати и угодил как раз на раненое место! Чарити кинулась к мужчине и опустилась на колени возле него.
— Прошу вас, не надо метаться. Не двигайтесь, мне надо посмотреть, не разошлись ли швы, — приказала она, прихватывая его за пояс и бедро, чтобы перекатить на бок, но сразу же отдернула руки — таким сильным показалось ей его сопротивляющееся тело. — Вам не нужно было пытаться встать с постели. Вы еще слишком слабы, — пролепетала она и, едва договорив, подумала: ну что за глупость! Это он-то слаб? Он? Еще шире распахнув глаза, смотрела она на огромное, корчащееся от боли тело. Ухаживать за обмякшим телом бессловесного джентльмена без памяти — это одно; а управляться с этим очень живым, сильным, рассвирепевшим полуголым мужчиной — совсем другое.
— Проклятый зад, как же он болит! Нет, я издохну! — просипел он сквозь стиснутые зубы. Тут он вдруг понял своим измученным умом, что он уже не один, что рядом кто-то есть, быстро раскрыл глаза и, отыскав этого кого-то, рванулся к Чарити, которая собралась было пойти позвать кого-нибудь на помощь. Вцепившись мертвой хваткой в то, что подвернулось под руку, он прохрипел: — Пауки! Тут повсюду проклятые пауки.
— Сэр, умоляю вас, вы не в себе, — быстро заговорила Чарити, пытаясь вырвать ткань платья из пальцев раненого, но не решаясь отцепить их. Кстати, ей припомнилось его более чем странное поведение в их первую встречу — ведь тогда он тоже только что очнулся! И тут она сообразила, что, в сущности, не имеет ни малейшего понятия, что он за человек. Может, применение грубой силы для него — самое привычное дело!
Сердце у нее тревожно стукнуло, а незнакомец схватил ее за плечи и грубо притянул к себе.
— О-о! — Губы Чарити оказались вдруг буквально в дюйме от губ раненого; она чувствовала жар его неровного дыхания. Внезапно его серебристые, словно остекленевшие глаза преодолели некий внутренний барьер и сфокусировались на ней, словно он только сейчас понял, что рядом с ним кто-то есть. Чарити тоже замерла, сердце ее дало перебой, а в груди разлился приятный жар.
В это странное мгновение, когда они, затаив дыхание, прижимались друг к другу, в голове у нее была одна мысль: а глаза-то у него оказались вовсе и не темные, а светло-серые, очень выразительные, обрамленные угольно-черными пушистыми ресницами. А в следующее мгновение она поняла, что ее ладонь, зажатая между их телами, ощущает биение его сердца, которое так и бухало… как и ее собственное.
Он же, плохо соображая от боли, впитывал все впечатления подряд — и нежность ее медово-золотистых глаз, и шелковистую прохладу кожи под его пальцами. Глаза его расширились, и взгляд скользнул на ее нежно очерченный рот с глубокой выемкой на верхней губе, затем еще ниже, туда, где две мягкие округлости грозили выпасть из корсажа ему на грудь. Это его как громом поразило.
— Боже всемогущий! — Пронзительный вопль леди Маргарет разрушил тонкую нить взаимного узнавания, протянувшуюся между ними.
Чарити от бабушкиного окрика мгновенно опомнилась и с ужасом поняла, что лежит на своем раненом незнакомце — уже во второй раз! — и вот-вот случится второй поцелуй! В панике она рванулась, высвободилась из его цепких пальцев и шлепнулась задом на пол рядом с ним. Бабушка и старый Мелвин стояли в нескольких шагах от нее, и на лицах их было выражение, являвшее странную смесь ужаса и жгучего интереса. Глаза их устремлены были на ее обнажившееся плечо и почти голую грудь. Заливаясь румянцем, Чарити принялась поправлять корсаж.
— Я услышала грохот, когда он упал. И побежала посмотреть, в чем дело… — попыталась она объяснить.
Лицо леди Маргарет стало еще мрачнее. Кто бы мог подумать, что дело может зайти так далеко, учитывая, что молодой человек лежал все это время без памяти, ну бревно бревном?
Чарити так поспешно вскочила на ноги, что покачнулась.
— Надо же скорей положить его на кровать. Боюсь, его рана открылась снова.
Леди Маргарет и старый Мелвин опомнились и, поспешно схватив раненого за руки и за ноги, стали поднимать.
— Ну-ну, молодой человек, сейчас ты снова окажешься на кровати…
— Нет! — взревел раненый. Когда Чарити вырвалась от него, то и образ ее исчез из круга его сознания, а на опустевшее место немедленно хлынули боль и замешательство. Он ничего не понимал: ни где он, ни что с ним происходит; твердо знал лишь одно — ни за что не позволит, чтобы его снова уложили в это проклятое паучье гнездо. Боже, как же он ненавидел пауков! — Нет! — Он забился у них в руках так, что они едва не уронили его. Опустив страдальца на пол, они с недоумением переглянулись. — Проклятые пауки! Они здесь повсюду!
— Что за ерунда! Нет здесь никаких пауков, — заявила леди Маргарет. — По крайней мере крупных точно нет.
