С этими словами Вадим поклонился и замер.
Любава задрожала и не нашла, что ответить. В голове стучало одно только слово «княгиня!» и метались мысли: «В жены! Меня? Дочь правителя покоренных соседями земель! Девочку, присланную твоею возлюбленной! Что сказать? Да?»
Сердце стучало почти у самого горла. Она молчала…
«Хочу ли я быть бледной тенью Елины? Развлекать тебя тогда, когда твой разум полон печалей? Охранять тебя от нападок собственного народа и властного волхва, с которым ты не нашел общий язык?
Да!»
Липкий страх холодком полз по спине. Она молчала…
Воины хранили на лице суровую непроницаемость, князь, играя мышцами шеи, не поднимал глаз, Любава дрожала и не находила места рукам…
Наконец, в напряжении, пронизавшем собой всю комнату, зазвенел голос девушки.
— Да, мой князь. Я согласна быть тебе верной женой и доброй справедливой княгиней твоему народу. Я согласна следовать за тобой и носить имя, данное тобой. Я принимаю твое предложение.
Будто бы и не ожидая другого ответа, воевода взмахнул рукой, и несколько воинов внесли в горницу красивые сундуки.
Их разместили на полу. Все поклонились и вышли.
Любава осталась одна. Она с ужасом прислушивалась к восторженным крикам под окнами. Совсем не так она представляла себе подобные перемены в жизни! Конечно, о подобном подарке судьбы, она могла только мечтать. Такого «бога», как князь Вадим, ее «храм» мог бы ожидать веками, несмотря на уверения Елины, что все в ее руках.
«Интересно, Елина действительно настолько любит Сивоя, что ради этого пожертвовала возможностью стать княгиней? Или просто не воспринимала молоденького Вадима всерьез? Сколько лет ему было, когда он признался Елине в любви? Когда подарил ей злополучный перстень, который стоил ему не только семейного счастья, но и благорасположения собственного народа?»
Любава села на край одного из принесенных сундуков и разрыдалась.
На пальце ее снова блестел необычный перстень. Теперь уже он был подарен Вадимом лично ей. Но меняло ли это дело? Почему князь не сказал ей ни слова наедине? Почему был так холоден и отстранен? Не готовит ли он для нее судьбы своей прошлой супруги?
Ей было страшно, обидно и одиноко. Она никак не была готова к предстоящим переменам.
* * *
Как ни странно, сама свадьба прошла быстро и почти не запомнилась молодой княгине. Ее торжественно одели, провели по городу, показывая владения, и дали имя. Любава опасалась, как бы при благословлении брака богами Вадим не назвал ее в честь своей возлюбленной, но этого не произошло. Вадим, как и говорил той памятной ночью, оставил ей имя Любава, к которому она так привыкла и которое так ей полюбилось.
Княгиню облачили в драгоценные одежды с витиеватой религиозной символикой, и сам Волегост водрузил на ее голову кичку, которую надлежало носить всем замужним женщинам. Этот головной убор был легок и красив, но Любаве показался очень обременительным.
Только ради Вадима, стоявшего рядом в полном боевом облачении, она и выдерживала эту пытку. Вадим выглядел необыкновенно мужественно в этот день. Кожаные доспехи обтягивали его могучую грудь, темные локоны игриво трепал ветер. Князь держал в руках свой шлем и щурился на солнце, а у Любавы трепетало сердце от столь трогательной сцены. Молодая княгиня не могла дождаться конца церемонии, чтобы остаться наедине с мужем.
Вадим явно не был настроен на ту же волну, что и она. За ритуалами следовал пир, кулачные бои, пляски и прочее веселье, а Вадим все не оставлял своего места за столом и не спешил в терем.
Любаве стало казаться, что, в отличие от Си-воя, Вадима будет сложнее заманить, чем отвлечь и обезвредить. Именно сегодня все уроки Елины возникли в голове с поразительной ясностью, и она составила свой собственный «план наступления» на мужа.
До самой ночи Любава скромно улыбалась собравшимся воинам, их женам и детям и демонстрировала свои таланты в пляске. Вадим наблюдал за ней с любопытством, но никак не проявлял нетерпения.
Наконец их отвели в спальню князя.
Любава никогда раньше не была в этой комнате и была ошеломлена ее красотой. Небольшая емкость с водой скорее символизировала процесс омовения, чем способствовала ему, но после праздничной бани, которую устроили для всех горожан, Любаве и этого было достаточно. Она раздела князя и не спеша начала обтирать его тело. Вадим явно не был настроен на продолжение и пытался ей это показать, но Любава не сдавалась.
— Что ты, князь! Позволь мне раздеть и ополоснуть тело моего мужа, я же впервые прикасаюсь к нему. Век человека короток, а воина — так и вовсе мимолетен, не можешь же ты запретить мне наслаждаться видом того, кого мне сегодня подарили боги!
Вадим улыбнулся от этих слов и впервые за весь день посмотрел ей в глаза. Любава оставалась серьезной. Она изо всех сна старалась удержать в своем теле горячий огонь возбуждения, который разливался от ног до самой макушки.
Ее руки дрожали. Любава опасалась услышать что-то резкое от Вадима и мучительно старалась заразить его своим состоянием раньше, чем он опомнится. Тяжелые доспехи легли на сундук, туда же скользнула рубашка и прочая одежда князя. Вадим смотрел на смелую девушку с завороженным недоумением.
Любаве пришло в голову, что, пожалуй, она могла бы оказаться самой первой его женщиной! Неизвестно, прикасался ли он когда-нибудь к своей обожаемой Елине, но то, что первая жена не удостоилась такой чести, это почти не вызывало сомнения. В развратных набегах дружины он тоже не был замечен… У Любавы закружилась голова от столь смелых предположений. В голове упорно стучала мысль о том, что Вадим это только ее мужчина. Ее муж! Тот, с кем разлучить ее теперь сможет только смерть.
Когда она потянула вниз шнуры своего платья, Вадим закрыл глаза. Любава незаметно скинула со своей головы кичку и покрывало, и волосы заструились по ее плечам. Шелковистые локоны пахли травами и щекотали кожу князя.
Постепенно Вадим расслабился и перестал думать о том, куда бы отправиться этой ночью с воеводой. Запах жены сводил его с ума и уносил мысли… От прикосновений ее губ Вадим застонал и потянулся к ней руками. Чудо прерванной накануне ночи снова окатило его горячей волной.
Почувствовав, как напряглась и выгнулась в его руках Любава, Вадим ощутил необходимость подарить ей что-то похожее на собственные ощущения. Он горячо целовал ее шею, плечи, грудь и зарывался лицом в ее чудные волосы.
Когда возбуждение стало невыносимым, Любава сама направила внутрь себя средоточие мужественности Вадима. Его хриплый вскрик и тяжелое прерывистое дыхание привели ее в трепет и заставляли двигаться в каком-то магическом ритме. Не осознавая полностью происходящего, Любава ощущала лишь огонь и жгучий ноющий голод внутри себя. И всего лишь через несколько мгновений, вытянувшись, как тетива лука, она испытала то же самое блаженство, которое когда-то познала наедине с собой.
