Элисса хотела было сказать что-то соответствующее случаю, но его величество, не дождавшись ответа, хлопнул ее ладонью по колену.
— Ваше величество! — возмутилась она, слегка отодвигаясь от своего августейшего соседа по столу.
Король сделал вид, что ничего особенного не произошло.
— Вы теперь жена графа, мистрис Лонгберн, поэтому вам надо почаще выбираться в Лондон, — сказал он, нежно поглаживая ее по колену.
Элисса не знала, что и делать. Она не могла поверить, что король Англии способен на подобную граничившую с бесстыдством фамильярность.
— Я… У меня… Мне приходится много времени уделять управлению имением, сир.
— Неужели вам не хочется блистать при дворе?
Элисса с большим трудом подавила искушение шлепнуть короля по руке. Опустив глаза, она едва слышно пробормотала:
— Мне кажется, что при дворе слишком много суеты и шума, сир, а я к этому не привыкла. Но мой муж, я уверена, с удовольствием будет приезжать в Лондон. Я, во всяком случае, этому препятствовать не буду — Нам трудно поверить, что мужчина по доброй воле согласится вас оставить — даже для того, чтобы побывать при дворе. И потом, мы имеем удовольствие знать вашего мужа на протяжении многих лет, а вот с вами почти не знакомы. Так что мы вас от себя не отпустим, — с хитрой улыбкой произнес Карл.
Элисса не знала, как ей быть, и пришла в отчаяние. Она даже бросила взгляд на своего новоиспеченного мужа в надежде, что он не слишком увлечен прелестями мистрис Уинтерс и в состоянии понять, в каком затруднительном положении она оказалась.
К счастью, в этот самый момент Ричард поднял глаза на жену и заметил, что она сидит неподвижно, как каменная статуя.
«Что, черт возьми, с ней происходит? — подумал он, стараясь не смотреть на полную грудь сидевшей рядом с ним мистрис Уитерс. — Изо льда она отлита, что ли?»
Ричард знал, что Карл, когда ему того хотелось, мог быть занятным собеседником и любезным кавалером, и женщины в его присутствии никогда не скучали. Более того, внимание короля обычно чрезвычайно льстило дамам, и не было случая, чтобы они, оказавшись с ним рядом, не оживлялись и не приходили в хорошее расположение духа.
Карл поднес к губам бокал.
«Но черт возьми, где же его другая рука?» — задался вопросом Ричард.
В следующую минуту Ричарду показалось, что ему на голову обрушилось дерево. Король под столом тискай его жену!
— Карл!
На лице его величества проступило такое изумление, что можно было подумать, будто Блайт выкрикнул какую-то непристойность.
— Что такое, сэр Ричард? — с арктическим холодом в голосе осведомился король.
Его величеству не понравилось, как обратился к нему его подданный.
Ричард усилием воли сдержал себя — тем более что обнаружилась и правая рука монарха, которая легла на поверхность стола рядом с левой.
— Прошу простить меня, сир. Никак не дождусь, когда вы начнете возводить меня в графское достоинство.
— Ах, это… — вздохнул Карл, успокаиваясь. — Все необходимые документы у лорда Кларендона. Завтра утром я их подпишу.
Мистрис Уинтерс радостно взвизгнула и навалилась грудью на плечо сэра Ричарда.
— Но сначала будет ночь, исполненная страсти, — прошептала она, дыша винным перегаром ему в лицо.
Ричард отвел от мистрис Уинтерс глаза и сосредоточил все свое внимание на правой руке монарха, которая вновь скользнула под стол. Он знал, что король по натуре человек неревнивый, хотя и собственник — особенно если дело касалось новой любовницы. Чтобы привлечь внимание его величества, Ричард громко кашлянул.
Потом, сделав вид, будто не имеет представления о том, что король на него смотрит, Ричард медленно поднес руку мистрис Уинтерс к губам и поцеловал. Поцелуй длился так долго, что от приторного запаха ее духов его едва не стошнило.
Все это время глупенькая мистрис Уинтерс хихикала, хлопала глазами и не делала ни малейшей попытки высвободить руку.
— Быть может, нам стоит посадить новобрачных вместе? — предложил его величество.
Ричард одарил монарха самым невинным взглядом, какой только был в силах изобразить.
— Что желает ваше величество?
— Наше величество желает, чтобы ты пересел к своей молодой жене. Будешь развлекать ее рассказами о своих странствиях по Европе.
— Как скажете, ваше величество.
Ричард поднялся из-за стола. Дамы поменялись местами.
Потом, положив руку на колено Элиссы, он с усмешкой спросил:
— Заждалась меня, милая?
— Немедленно уберите руку! — потребовала Элисса. — На нас смотрят!
— Можно подумать, что вы позволяете класть руку вам на колено одному только монарху.
— Я не хотела, чтобы он это делал, но не знала, как его остановить.
— Надо было сказать: «Ваше величество, перестаньте меня тискать».
Элисса посмотрела на него и хмыкнула:
— Спасибо за совет. Сэр Ричард, перестаньте меня тискать!
— Как-то эти слова не вяжутся с тем, что нам предстоит ночью, — сказал Ричард, но руку тем не менее убрал. — Поскольку мы теперь супруги, я имею полное право дотрагиваться до вас, когда захочу.
— Стало быть, отныне вы мой муж и господин? — Она смерила его холодным взглядом. — Прикажете называть вас «милорд»? Хотелось бы также знать, каковы будут ваши дальнейшие распоряжения? Теперь вы стали графом и, возможно, выразите желание, чтобы я неотлучно находилась при дворе? Чтобы король и его придворные могли без помех меня тискать? Никак не могу взять в толк, что все-таки явилось причиной вашего внезапного возвышения — уж не мои ли женские прелести?
Глаза Ричарда угрожающе блеснули.
— Причиной моего «внезапного возвышения», как вы выражаетесь, явилась моя безупречная служба королю на протяжении многих лет.
Элисса налила себе вина и некоторое время сидела молча, потягивая рубиновую жидкость.
— Где ваш сын? — спросил Ричард.
— У мистера Хардинга.
Ричард внимательно на нее посмотрел:
— Удобно, не правда ли? Адвокат и нянька в одном лице.
Этого вполне достаточно, чтобы у иного мужа возник вопрос: какие еще услуги оказывает этот человек его жене?
— Вы мне отвратительны! — прошипела Элисса сквозь зубы. — Но вы правы. Этот человек для меня больше чем адвокат.
Элисса была слишком разозлена, чтобы заметить, как потемнели от гнева глаза Ричарда.
— Этот человек — мой друг, — продолжала она. — Он добрый и заботливый и относится ко мне, как должно относиться к женщине, то есть с уважением, о котором ни вы, ни прочие «украшения двора» не имеют ни малейшего представления.
