— Мой магазин тоже не золотое дно, — добавил Дэн. — Но я все равно хотел бы, чтобы на нашем ранчо пасся скот, а мои дети учились обрабатывать землю и ухаживать за коровами и лошадьми. Скажешь, Хвостик, сколько вам будет нужно, если сильно прижмет. Выкрутимся, не в первый раз…
Они уверенно стояли на своей родной земле, щурясь на солнце. Их короткие волосы ерошил холодный ветер. Все трое задумчиво смотрели на видневшийся вдали старый дом, стены которого помнили их счастливую семейную жизнь.
— Кло, мы не заставляем тебя остаться, — в конце концов, произнес Дэн. — Но мы ценим то, что ты сделала и делаешь для матери.
— Похоже, мне, в общем-то, некуда ехать. Я брошенная, разведенная, нищая женщина. Но не вздумайте сказать это своему Майклу! — хрипло рассмеялась Кло.
— Он не спросит. — Дэн удивленно посмотрел на нее.
— Я просто не хочу, чтобы вы с Майклом издевались надо мной, как в детстве.
— Майкл как раз всегда тебя защищал, если ты помнишь. Все, мне надо возвращаться, — сказал Гейб, взглянув на часы. — Эдди Ливингстон мало, что понимает в моторах, но у меня есть жена и двое детей, и я не хочу, чтобы у него были причины снизить мне зарплату.
— Элайн приглашает тебя к нам, когда ты сможешь, Кло. Мики и Карен мечтают повидаться с любимой теткой.
Бросив прощальный взгляд на ранчо, Кло с братьями направились к пикапу. Но Дэн медлил поворачивать ключ.
— Все не так, как должно было бы быть, — тихо произнес он. — Ты должна была вернуться домой… в настоящий дом…на ранчо…
Кло положила ему руку на плечо. Ей была знакома эта старая боль.
— Мать выглядит достаточно счастливой и здоровой, — сказала она, силясь отогнать мрачную тень, навеянную воспоминаниями.
— Да. Точно. Думаю, ты уже знаешь, где умер Уэйд Бирклоу, а? — Дэн подмигнул ей, и на его лице расцвела улыбка, которая так напомнила ей отца.
Кло протиснулась с заднего сиденья между братьями и поцеловала их по очереди в щеки. Они притворно отшатнулись, вытираясь руками.
— Фу, началось, опять телячьи нежности!
Мрачная тень на душе у Кло развеялась.
— Я люблю вас, ребятки.
Когда Кло вошла в кухню, Джо Айссекс мыл тарелки. В ушах у него были наушники, а в нагрудном кармане плейер. Огромное тело старого ковбоя ритмично двигалось в такт одному ему слышной музыке. Во рту у него торчала неизменная сигарета, время от времени Джо стряхивал в раковину пепел. Потертые джинсы были длиннее, чем ноги, и он то и дело подтягивал их за пояс. Стелла, похоже, уже готовила суп на завтра.
— Тебе звонил Росс… И еще Элайн зовет нас сегодня на семейный обед, но только если ты захочешь.
Кло схватила булочку с корицей, намазала арахисовым маслом и откусила большущий кусок. Она проголодалась после прогулки. Два часа в Вайоминге, значит, в Чикаго три. Росс наверняка уже держит в одной руке свой неизменный бокал с хайболлом[4]. Что он делает второй рукой, Кло не хотела представлять.
— Я с удовольствием пойду на обед: соскучилась по Элайн и детям. Во сколько?
Стелла нарезала лук и бросила его в кастрюлю. По кухне поплыл аромат крепкого говяжьего бульона.
— В шесть, разумеется. Здесь, в Лоло, все обедают в шесть, ты же знаешь. Даже бензоколонки закрываются на это время.
Кло потянулась за очередной булочкой и арахисовым маслом, когда Джо обернулся и, наконец, увидел ее.
— Привет, Кло! Ты стала еще прекрасней.
— Ох, старый ты врун, — улыбнулась Кло, и Джо вернулся к работе.
Кло заметила, что он все еще сильно хромает.
— Неужели у него все еще не спала опухоль на ноге? — спросила она.
Стелла посмотрела на Джо и вздохнула.
— Левая зажила полностью, но правая стала еще хуже. Врачи предложили ему ампутировать, но он не согласился. Куинн лечит его, втирает масло в колено и массирует мышцы. — Стелла нерешительно взглянула на дочь. — Кло, Росс сказал, что ты «случайно» прихватила его дискеты, и он хотел бы их вернуть. Он заплатит за доставку. И хотел бы, чтобы ты отправила ему заказную бандероль, а то еще потеряются по дороге. Или он пошлет за ними своего посыльного.
— Когда ад замерзнет или у Клуба проснется совесть, — пробормотала Кло, мысленно увидев злое лицо Росса. — Ему конец без этих дискет, и он прекрасно это понимает. Но это моя работа! Они мои!
Кло вдруг охватила тоска и одиночество, которые она так старательно прятала от друзей в Чикаго. Где теперь ее друзья? Или они тоже были лишь частью имиджа преуспевающей, современной, талантливой и счастливой семейной пары?
Как она могла любить этого человека? А самое ужасное — иногда Кло казалось, что она любит его до сих пор…
Стелла продолжала наблюдать за дочерью, и Кло вдруг разрыдалась.
— Я… — Она пыталась проглотить стоявший в горле ком, но не смогла и впервые позволила себе не прятать свою боль. — Ведь это я его сделала своими руками! Я работала за него и за себя, каждый день все больше и больше, чтобы он достиг всего… Ох, мам, я так редко видела тебя и ребят все эти годы…
— Ты чувствуешь, что тебя использовали, родная, и страдаешь из-за этого. Что же тут удивительного? Это вполне нормальная реакция.
— Да! Черт возьми, да! Я страдаю. И знаешь, что я еще чувствую? Отвращение. Я чувствую отвращение! — Кло тщательно пыталась сдержать свою ярость. На Росса? Или на собственную глупость? — Ведь я любила его! Конечно, мы были разными, у нас случались размолвки, но я думала, что смогу с этим справиться, смогу все исправить! Представляешь? Ну, разве это не смешно? — крикнула Кло, захлебываясь слезами, и с силой швырнула остатки булочки в мусорное ведро. Она никогда не делилась ни с кем своими чувствами, и вдруг они вырвались из нее, как пробка из шампанского. — Да, меня использовали. Росс не способен родить ни одной идеи, я знаю это еще со времен колледжа. Я с самого начала тащила его на себе, выполняя за него все контрольные, и только потом свои, которые я часто не успевала закончить к утру. И знаешь, как он закончил колледж? В пятерке лучших студентов на курсе. А я была где-то в середине! Когда я это узнала, у меня был просто шок! И, разумеется, именно его первого пригласили на работу. А я всегда была лишь его придатком, красавицей-женушкой.
— Никогда не поверю, что те, кто видел тебя в работе, думают так. Кло, ты мечтатель по натуре. И если ты во что-нибудь или в кого-нибудь поверишь, то будешь поддерживать в себе эту веру изо всех сил. Ты всегда идешь до конца, невзирая на трудности. Для этого нужно иметь мужество, и я всегда гордилась этим в тебе.
— А я, знаешь… совсем не горжусь собой: — Кло вдруг почувствовала себя опустошенной. Гнев и боль куда-то испарились. — Я позволила этому случиться со мной! А ведь я так всегда контролировала свою жизнь, всегда знала, куда и зачем я двигаюсь и как мне этого добиться. Почему же я не смогла заметить, что происходит в моей собственной семье? Двенадцать лет… Как такое могло случиться?!
