Тюрьма Паракуана стоит на холме над рекой. Мимо проходит дорога, ведущая в город. Когда-то давно это был замок испанского землевладельца, а теперь на его башнях несут караул восемь вооруженных жандармов, которые наблюдают за происходящим в тюремном дворе.
Перед тем как войти в тюрьму, требуется сложить в специальный пакет ремень, шнурки, все режущие или плавкие предметы и оставить на пропускном пункте. При входе есть знак, предупреждающий о том, что запрещено проносить алкоголь, продукты, острые предметы, бананы, манго и анноны[6], поскольку из фруктов заключенные наловчились гнать самогон. Охранник проверяет ваш паспорт, спрашивает, кем вам доводится заключенный, которого вы хотите навестить, и разрешает войти.
Все, наверное, забыли, что Рене Луис де Диос Лопес когда-то был больше известен как Шакал. Теперь его просто звали по имени или фамилии. Когда Кабрера спросил о нем, один охранник ответил:
— А, это вон тот мужик с гитарой. Торопитесь, их сейчас поведут ужинать в столовую.
Шакал вместе с другими заключенными распевал что-то религиозное, аккомпанируя себе на гитаре. Кабрера подошел и тихо объяснил, зачем он здесь.
Лопес не удивился.
И Кабрера понял, что он на верном пути.
Глава 14
История Рене Луиса де Диос Лопеса — это история козла отпущения. В 1975 году он работал развозчиком холодных закусок на местном мясокомбинате. Когда погибли первые три девочки, он был в командировке в городе Матаморосе, до которого ехать целые сутки. Раз в пятнадцать дней шеф посылал его на север штата с товаром. У него даже был оплаченный счет из отеля, где он останавливался, с печатью и подписью кассира, который хорошо его запомнил. На свою беду, в то утро, когда нашли одну из девочек, он находился в Паракуане.
Цепь случайностей убедила полицию, активно искавшую виновного, что Рене Луис де Диос Лопес — лучший кандидат на эту роль. И в результате последние двадцать пять лет он провел в тюрьме за убийства, которых не совершал. Уж если государство вознамерится кого-то наказать, то ничего не поделаешь.
Восемь свидетелей Иеговы — которым религия не позволяет лгать — были готовы подтвердить, что в день, когда погибла вторая девочка, Рене Луис де Диос Лопес находился с ними с десяти часов утра до шести вечера и не мог бы отлучиться незаметно. Однако судья не принял во внимание ни их свидетельства, ни оплаченный счет из гостиницы с печатью и датами, ни командировочный лист от владельца мясокомбината, доказывающий, что в дни, когда погибли дети, Рене Луис де Диос Лопес доставлял товар в Матаморос и Рейнозу. Он стоял на границе, работал в Рейнозе, покупал подарок на день рождения жене в Макаллене, чему имелось документальное подтверждение, включая отметки в паспорте о въезде и выезде из страны, и все это было отклонено как фальшивка.
На фотографиях, сделанных после приговора, двадцатипятилетний Рене Луис де Диос Лопес выглядит крайне подавленным и растерянным. Если он не умрет в тюрьме, то освободится в семьдесят. У него две малолетние дочери и жена, с которой они прожили три года.
Его защитник — оппозиционный активист — обратился в высшие судебные инстанции, чтобы опротестовать приговор. Устроил пресс-конференцию, где рассказал о грубых ошибках, допущенных в ходе следствия, а месяц спустя на собственные средства опубликовал книгу о несправедливостях, жертвой которых стал его подзащитный. Адвокат продолжал делать громкие заявления, пока не попал в аварию. Он выжил, но остался калекой и не протянул потом и пяти лет.
В камерах, где сидели убийцы, вместо потолка была толстая решетка. Сверху ходили надзиратели, в любой момент готовые дать вниз очередь резиновыми пулями или бросить гранату со слезоточивым газом. Дверь в коридор заменяла пластиковая занавеска. Рене Луиса сразу предупредили, что убийцы и насильники женщин и детей в тюрьме долго не живут — их убивают соседи по камере, а копы не вмешиваются. Таковы, мол, нравы заключенных, и поделать ничего нельзя. Охранник, что говорил ему об этом, не скрывал своего злорадства.
Сокамерники встретили его с молчаливой враждебностью. Рене Луис даже не надеялся пережить первую ночь, помня, что звать на помощь бесполезно. В девять часов погас свет. Вскоре к нему подошли трое. Один — высокий худой мулат с косым шрамом на шее — спросил: «Это ты убил девочек?»
Козел отпущения, едва живой от страха, которого вот-вот должны были принести в жертву суровым тюремным порядкам, залепетал что-то о своей невиновности и о том, что его осудили по ложному обвинению. Но если цивилизованные люди не захотели выслушать его, когда у него на руках были все доказательства, что толку разговаривать с этими головорезами? И все-таки они слушали, хотя рассказ его был сбивчив и малоубедителен, как казалось ему самому. От ужаса он едва не терял сознание, забывал слова. Сердце грохотало в ушах. Когда сквозь решетку проглянула луна, он увидел, что мулат держит в руке нож. «Вот и все», — подумал Рене Луис.
Тем временем сокамерники начали осматривать его вещи. Мулат схватил пакет растворимого кофе, который Рене Луису передала жена.
— «Ca-fé de Co-mi-tán», — прочитал он по слогам. — Откуда это?
— Из Чьяпас.
— Да ну? Хороший, наверное, кофе. Я отсыплю себе немного, ты не против?
— Возьми весь, — еле слышно проблеял козел отпущения, который по-прежнему ждал смерти, гадая, куда придется первый удар — в живот или в шею.
Потом мулат поднял нож, и наш жертвенный агнец покорно зажмурился и не увидел, как сокамерник вскрывает ножом пакет. Он открыл глаза, когда услышал тихий шорох — это кофе сыпался из пакета в подставленный носовой платок. «Спасибо, приятель, — сказал мулат, и они отошли. Остаток ночи Рене Луис провел без сна, а когда под утро ненадолго забылся, ему приснилась свора собак, которые окружают его, обнюхивают, но разбегаются, не тронув.
К тому времени, когда его навестил Кабрера, Рене Луис давно не верил в справедливость. Сидеть оставалось пятнадцать лет — срок сократили, и он боялся сболтнуть лишнего, чтобы снова не добавили. Кабрере не сразу удалось его разговорить.
