Предварительное следствие было окончено. Труп увезли в анатомическое отделение Военной медико-хирургической академии.
– Вся надежда на вас, ваше превосходительство, – прощаясь, произнес прокурор.
– А отчего же не на господина судебного следователя? – иронически спросил Путилин.
– Отчего ты, Иван Дмитриевич, так демонстративно-сурово и насмешливо отнесся к судебному следователю?
Путилин сделал досадливый жест рукой.
– Ах, оставь, доктор… Этот господин, едва соскочивший со скамьи привилегированного учебного заведения, ни бельмеса не понимает в настоящем, живом деле сыска, несколько раз язвительно пробовал «утирать мне нос». Моя слава стала ему колом поперек горла. Посмотрим, что он-то сделает.
Прошло несколько секунд, минут.
Путилин, погрузившийся в раздумье, вдруг стремительно вскочил.
– Что с тобой? – испуганно вырвалось у меня.
– Я… я вывожу мою «кривую», любезный доктор. Поезжай домой. А впрочем… скажи: ты играешь в карты? Ты помнишь штоссе, банчек?
– Ну да… Помню… Знаю, – удивился я страшно.
Он подошел к шкафчику и вынул оттуда колоду карт.
Путилин позвал помощника и что-то тихо начал ему шептать.
– Хорошо, Иван Дмитриевич.
Урок путилина у знаменитого «мастера»
Приблизительно через полчаса в кабинет вошел, почтительно сгибаясь, худощавый господин, уже очень немолодой, с наружностью, говоря откровенно, преотвратительной. Он был, очевидно, крашеный, так как только концы волос были черные, корни же – седые.
Узкие, противные, масляные глазки. Усы, распушенные, как у кота.
– А вот и вы, любезнейший господин Статковский!
– Имею честь кланяться вашему превосходительству. Ясновельможный пан Путилин имеет до меня дело?
Он говорил с сильным польским акцентом.
– Да, да. Это мой бывший клиент, доктор, но теперь пошедший по другой дороге, по дороге честного труда. А это, пан Статковский, мой знаменитый доктор.
Мы поздоровались.
– Изволите ли видеть, голубчик, какая история. Мне необходимо освежить в памяти всевозможные приемы шулерства высшей школы.
«Что такое?» – подумал я.
Статковского передернуло.
– Ваше превосходительство изволит шутить?
– Нимало.
– Но для чего же?
– Для того, чтобы обыграть наверняка некоторых негодяев, а главное, для того, чтобы поймать их.
– А-а, – улыбнулся, как я потом узнал от Путилина, знаменитый экс-шулер, артист своего дела. – Новое дело, ваше превосходительство?
– Да. Ну-с, так вы можете преподать мне несколько уроков? Вы многое знаете?
– О! – только и произнес великий «мастер».
В этом невольно вырвавшемся восклицании было столько гордости и самодовольства, что я невольно улыбнулся.
«Вот оно, профессиональное самолюбие!» – мелькнула мысль.
– Приступим, Статковский.
Бывший шулер преобразился. Глаза засверкали восторгом, чуть не вдохновением.
– Прошу садиться, пане. Пан доктор играет?
– Как сапог! – ответил за меня Путилин.
– Ха-ха-ха! – почтительно рассмеялся шулер-виртуоз.
– Вот колода в моих руках. Прошу внимания.
Он, точно хирург, собирающийся приступить к операции, засучил рукава.
– Это для чего же? – спросил я.
– Для того чтобы показать вам, как можно чисто работать даже голыми руками!
Путилин внимательно следил за всеми манипуляциями «мастера».
– Какую угодно игру вашему превосходительству? – спросил Статковский.
– Да начнем с польского банчка. Игра эта теперь очень распространена в игорных домах.
– О, то есть, то есть! – согласился с этим исправившийся шулер.
Он попросил меня «срезать» колоду и обратился к Путилину.
– Сейчас я буду метать. Кого угодно, чтобы я бил – вас, ваше превосходительство, или пана доктора?
– Ну, хоть меня, что ли… А то доктор испугается, – рассмеялся Путилин.
– А может, бить вас вместе?
– И это можете?
– Сколько угодно. Я начинаю. Вы, ваше превосходительство, не возьмете ни одного удара.
Карты были даны.
– Бита! – произнес Путилин.
Новая сдача.
– Бита!
– А теперь хотите взять?
– Хочу. Раз, два, три.
– Дана!
Статковский торжествующе поглядел на нас.
– То есть игра!
– Ловко! – вырвалось у Путилина. – Сколько способов, голубчик?
– О, очень много, ваше превосходительство: «по крапу», «по срезке», «по передергиванью», «по накладке».
– Ну, теперь объясняйте и демонстрируйте каждый отдельный способ и его приемы.
Началась целая лекция.
– В то время, когда вы режете, я делаю то-то… Когда я сдаю, то получается так…
– Ага, ага… А если так? – задавал вопросы Путилин.
– Тогда я делаю вот так. То вам ясно, ваше превосходительство?
– Повторите-ка еще раз, Статковский! Впрочем, дайте-ка карты теперь мне в руки. – И Путилин уселся метать.
Я ровно ничего, говоря откровенно, не понимал в этой карточной абракадабре.
Путилин начал игру.
– Так?
– А то ей-богу хорошо! Як Бога кохам, ваше превосходительство – удивительный человек! Так быстро усвоить…
– Что поделаешь, любезный пан Статковский, в нашем деле все надо знать.
– Бита?
– Бита!
– Дана?
– Дана!
– Помилуй Бог, если бы я не был начальником сыскной полиции, я мог бы, стало быть, сделаться недурным шулером?
– Без сомнения, ваше превосходительство! – с восторгом и искренним восхищением поглядел на своего ученика знаменитый маэстро.
Путилин расхохотался.
Урок длился еще часа два. С редким терпением и упорством добивался этот необыкновенный человек результата, необходимого для его планов.
– Ну, баста!.. Довольно! Спасибо, Статковский. Имейте в виду, вы можете мне понадобиться. Может быть, нам придется играть очень скоро вместе. Вас ведь забыли? Теперь не знают?
