Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
Я уселась перед экраном своего домашнего кинотеатра и поставила новый фильм. Надо было как-то развеяться. Все-таки сегодня воскресенье, а волгоградский гастролер Кешолава смазал все впечатление от посещения театра. Наверное, сейчас я бы обрадовалась даже звонку Максима Максимыча и Микиши. Все-таки, несмотря на их несносность и окружающее их количество разнокалиберных проблем, они были забавными.
Зазвонил телефон. Я глянула сначала на часы, а потом на определитель номера: ну конечно, звонили из квартиры тетушкиной приятельницы. Наверняка она подзадержалась и теперь хочет сказать, что останется там ночевать. Примерно раз-другой в месяц она так и делала.
Я сняла трубку:
– Да, слушаю.
– Добрый вечер, Женечка, извини, что поздно беспокою. Это Елена Петровна говорит.
– Да, Елена Петровна. Засиделись? Как там моя…
– Женечка, она ведь собиралась прийти ко мне, правда?
– Ну да, коне… – я осеклась. – Что значит «собиралась»? То есть… Елена Петровна, у вас ее что, нет?
– Н-нет. Она передумала, что ли? Позови ее.
– Позвать? Но… но я полагала, что тетя у вас. То есть… она вообще не приезжала, Елена Петровна? И не звонила?
– Н-нет.
– Но где же она в таком случае может быть?
– Погоди… – Приятельница тетушки явно старалась взять себя в руки. Зря я с ней заговорила на повышенных тонах. Елена Петровна была склонна к истерии, обладала бурной фантазией и запросто могла напридумывать черт знает что. – Женечка, а может, она… пошла…
– Да куда она могла пойти! – не выдержала я. – Если бы она куда и направилась, то предварительно позвонила бы мне. На мобильный, в конце концов, мне всегда можно дозвониться!
– Та-ак… – отозвалась тетина подруга. – Это что же такое?
– Вспомнила! – воскликнула я. – Ну конечно! Она могла пойти за утюгом к дяде Пете. А тот, когда трезвый, очень даже любит поговорить. Вот, наверное, и уболтал тетку!
– Дядя Петя? А кто это?
– Да сосед напротив. Он, когда не в запое, очень забавный человек.
Я облегченно вздохнула, найдя наиболее вероятный ответ на вопрос о том, куда могла подеваться тетя Мила. В самом деле, единственное место, куда она могла пойти без звонка мне, то есть не предупреждая меня, и где была способна задержаться допоздна, это квартира дяди Пети в нашем собственном доме.
Общалась тетя только с ним. Правда, редко, когда у того кончался запой. В такие дни он надевал на себя берет и малевал картины, которыми была увешана вся его холостяцкая квартира, и взахлеб рассказывал о Тициане, Тинторетто, Веронезе и других художниках старинной венецианской школы.
Конечно, тетя Мила там. Пошла за утюгом.
Я вышла из квартиры и три раза позвонила в дверь дяди Пети. Долго не было никакого отклика, а потом послышалось шарканье, кряхтение, замок застонал, и дверь распахнулась.
Мое сердце ухнуло куда-то далеко вниз.
Дядя Петя болтался на пороге, как безнадежно выварившаяся сосиска в бурлящем кипятке. Пьян он был просто чудовищно, а характерное подрагивание щек и мутный остекленелый взгляд указывали на то, что пьет он уже не первый день. Сразу вспомнились максим-максимычевские дядьки Алексей Фомич и Антон Кузьмич, которые сейчас, в нескольких сотнях километров отсюда, занимались примерно тем же.
– А… тети Милы у вас нет, дядя Петя? – машинально выговорила я.
– Мила… мыло… муля. Мал-левич!.. – заорал дядя Петя и стал целовать косяк.
– Все ясно, – упавшим голосом констатировала я.
Спрашивать о тете смысла не было вообще, потому что едва ли она прошла бы к соседу в квартиру, да еще задержалась там на долгое время, когда он в таком состоянии. Дядя Петя действительно пропил наш утюг, о чем он тотчас же без сожаления мне и заявил, а потом стал требовать, чтобы я выпила вместе с ним. При этом он называл меня Трифоном Макарычем и сосредоточенно дергал себя за бородку со все возрастающей амплитудой.
Я отошла от двери, и дядя Петя вывалился из квартиры, растянувшись на лестничной клетке.
Я вернулась домой и задумалась. Некстати – а может, наоборот, как нельзя кстати! – пришли на ум слова, сказанные Кешолавой: «Если с вами или вашими близкими начнут происходить странные вещи, не удивляйтесь. Все возможно…»
Кажется, он оказался плохим пророком. То есть напророчил он верно, но слишком уж дурным оказалось то, что начало сбываться. Проклятый гастролер!
Стоп! Кажется, в тот момент, когда я выходила из его машины, он сунул мне в карман какую-то бумажку. Говорил, что с телефоном.
Я выскочила в прихожую и пошарила по одежде. Бумажка обнаружилась в левом наружном кармане пиджака. Я переместилась к телефону и набрала номер.
– Да, слушаю, – ответил знакомый голос.
– Значит, так, Теймураз Вахтангович, – стараясь говорить спокойно, произнесла я, – конечно, я не стану вам угрожать, да и глупо это было бы, но, я думаю, вам стоит вернуть все на свои места. Ничего хорошего так не выйдет.
– Ах, это вы, Евгения Максимовна? Что вы имеете в виду?
– Вот только не надо делать вид, что вы не понимаете, о чем я!
Он помолчал, а потом спросил:
– Что-то случилось?
– Он еще спрашивает!
– А ведь я предупреждал…
Это окончательно отбросило все мои сомнения и, что самое досадное, вместе с сомнениями – остатки выдержки. Я буквально заорала в трубку:
– Если с ней что-нибудь случится, я тебя, дятел залетный, на шашлык порублю, никакие Бизоны не помогут! Что ты выламываешься? Ну и чего ты добьешься своими выходками? Ну не знаю, действительно я не знаю, где эти двое, Кораблев и Хрущев! Ты думаешь, они мне дороги как память? Да ничуть не бывало! И если с ней…
– С кем – с ней? – отозвался Кешолава. – О ком вы говорите, Евгения Максимовна? Я понимаю, у вас что-то случилось, но я, честно, не имею касательства к вашим несчастьям. Кто – она?
– Моя тетушка, Людмила Прокофьевна! Она исчезла. Теперь, Кешолава, вы будете перекрываться и говорить, что не вы ее похитили? Тогда я не понимаю, зачем вообще было похищать. Идиотизм какой-то!
Кешолава прокашлялся. Я ждала, пока он заговорит. То, что он сказал, оказалось для меня весьма неожиданным:
– Евгения Максимовна, я понимаю вашу горячность и не в претензии на вас…
– Ах, он еще и не…
– Подождите. Не перебивайте. Я не закончил. Так вот, я понимаю ваше волнение – исчез близкий вам человек. А ведь я предупреждал, что нечто подобное может произойти. Скажу вам откровенно: я не имею отношения к исчезновению вашей тетушки. Честное слово! Ну вы сами подумайте, стал бы я отрицать, что похитил ее, если похищения для того и организуются, чтобы о них сообщить и использовать как средство для давления? Ведь верно?
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
