— Здравствуйте, девушка!
— Привет, Рит!
— Куда же ты пропала?
— Долго рассказывать.
— Я звонила тебе вчера в час ночи — тебя дома нет. Звоню сегодня утром, около десяти, — опять нет. Ты дома-то ночуешь?
— Я всегда ночую дома. Правда, не всегда у себя.
— Не поняла.
— Не под забором же.
— Ты можешь нормально разговаривать?
— Не знаю, не пробовала.
— А ты попробуй, может, понравится. Короче. У меня для тебя дело есть.
— Другого я от тебя не ожидала.
— Значит, так. Ты ведь у нас среди киношно-театральной братии крутишься. Сваяй статью странички на две-три об актерах-бизнесменах. Они же сейчас все клубы-рестораны пооткрывали.
— Сроки?
— Неделя.
— Фигня дела.
— Ну, пока.
— Пока-пока!
Этот звонок вывел меня из желеобразного состояния. В конце концов, когда есть чем заняться, все неприятности воспринимаешь проще. Очевидно, потому, что некогда жалеть себя и сокрушаться по поводу того, что все не так, как хотелось бы.
В редакции — обычное летнее затишье. На планерке было даже скучно. Не было привычных запарок и нагоняев. Началось, правда, все, как всегда, — со взбучек за опоздание. Алина, выросшая на побережье Каспия, была женщиной вспыльчивой. Но отходчивой.
— Вот что, дорогие мои. Кто еще раз опоздает на планерку, увидит, как бушует кусочек Каспийского моря!
— Но оно мелеет, — послышалось откуда-то с «галерки».
Дальше все пошло своим путем. Все молча слушали монолог Алины о том, что надо собраться с мыслями и как-то оживить газету. Каждый раз приходилось ломать голову над тем, что ставить в номер, потому что большая часть, как теперь говорят, ньюсмейкеров нежилась под южным солнцем. Но одна фраза главного редактора потрясла всех. Редакция тут же проснулась, оживилась, а потом зашлась в дружном хохоте. В тот день у нашего начальника фотоотдела был двойной юбилей — день рождения и пятнадцать лет работы в редакции. Алина, конечно же, хотела сделать ему приятное, но получилось так, как получилось.
— Валерий Борисович — ветеран нашего коллектива. Он — один из старейшин, из тех, кто вбухивал здесь пятнадцать лет…
Дальше слушать никто не мог.
Очевидно, общий несерьезный настрой передался всем. Когда дошли до обсуждения номера, начали, как водится, с обложки, на которой красовался известный бразильский футболист по случаю его приезда в Москву. Но полголовы закрывал заголовок, отчего лица спортивной знаменитости почти не было видно.
— Да, надо было его немного опустить, — высказался завотделом спорта.
— И без тебя желающие найдутся, — парировал политический обозреватель.
То ли речи Алины так подействовали, то ли погода собиралась меняться, но завотделом новостей пришла в голову гениальная, на его взгляд, идея — сделать репортаж из «Кащенко»[3]. Причем его интересовали врачи, проработавшие там лет двадцать, которые могли поведать что-нибудь этакое. Маша Геллер, с которой мы часто бегали обедать и за этим нужным и приятным занятием делились новостями и впечатлениями, без особого энтузиазма встретила новость о том, какой материал ей придется писать.
— Если получится, поедем вместе? — спросила она меня, забежав после планерки.
— Почему бы и нет? — Мне, честно говоря, было все равно.
— Тогда через полчаса выходим.
— А фотограф будет? — машинально спросила я. Просто за эти годы я привыкла к тому, что, если мне не предоставляют материалы, я должна взять с собой фотографа.
— Да, Мишка Софиев.
Надо сказать, что Мишка не из тех фотографов, которых называют папарацци. Они с Максом чем-то похожи. Правда, для Мишки единственным желанием было, чтобы его не трогали. Не мешали есть и предаваться каким-то только ему ведомым размышлениям. Но ему мешали постоянно. Именно его, по невероятному стечению обстоятельств, отправляли то на место аварии, то на криминальный материал, то в лепрозорий, а теперь вот в «Кащенко». Похоже, он давно смирился со своей нелегкой судьбой, потому что менять что-либо было не в его характере.
Неунывающая хохотушка Машка опять рассказывала какую-то историю. Мужчины невольно оборачивались ей вслед — классическая восточная красавица: бездонные карие глаза с длиннющими ресницами, шикарные длинные вьющиеся темно-каштановые волосы и осиная талия.
Мы с Машкой пришли в редакцию в один день и познакомились в приемной Алины перед планеркой. Тогда, буквально за пять минут, Маша рассказала о себе почти все. Она окончила филфак МГУ, но еще на третьем курсе устроилась корректором в молодежный журнал. Потом стала писать сама и потихоньку переквалифицировалась в журналистку.
Как-то незаметно мы сдружились. Сначала просто вместе бегали обедать, потом по выходным выбирались куда-нибудь погулять, у нас появилась общая компания, а потом мы и вовсе не могли себе представить, что когда-то даже не были знакомы.
Мы ехали по утренним, залитым солнцем улицам. Настроение отчего-то у всех было приподнятое. Всю дорогу хохотали над пустяками и чем ближе подъезжали, тем больше окружающие, очевидно, принимали нас за «клиентов» знаменитого «желтого дома». Но вот массивные ворота остались позади, мы были уже на территории больницы и искали административное здание, чтобы главврач направил нас к нужным людям.
Сначала ничто вроде бы не говорило о специализации заведения. Ухоженная территория, дорожка, убегающая куда-то вдаль. Но не прошли мы и пятидесяти метров, как — началось. Мы встретили ничем не примечательную старушку.
— Демоны! — было первое, что мы от нее услышали. Она следовала за нами по пятам и все говорила о каких-то «сущностях, завладевших миром», о том, что спасутся немногие, и что… Впрочем, мы не особенно вникали. Она поняла, что мы не принадлежим к ее благодарным слушателям, и пошла искать новую жертву.
Не успели мы отдышаться, как возникла картина, которую я забыть не смогу никогда. Наверное, это одно из самых ярких впечатлений из всей моей журналистской практики, а у любого журналиста в его «коллекции» всевозможных сюжетов — немерено. Так вот, по залитой солнцем территории «Кащенко», по той самой дорожке, нам навстречу шел человек. Он был лысый как коленка, в больничной одежде, а на плече зловеще сверкала… коса! Жизнь, как об этом и пишут в романах, промелькнула перед глазами как кинолента. Мысли были разные и, большей частью, невеселые. А когда странный человек поравнялся с нами, мы застыли, как Бандар-Логи, парализованные гипнотическим взглядом удава Каа. Он поздоровался и прошел мимо, но мы еще стояли какое-то время, не в силах сдвинуться с места.
